Замена вскоре нашлась военный инженер, «списанный» после ранения на фронте.
Под Москвой и в самом городе срочно формировались новые авиационные части. Спрос на технический состав был огромный. Курсанты, получившие свидетельства об окончании учёбы, на следующий день были отправлены в действующую армию. Сократили учебные программы; ускоренно готовили очередных выпускников, занимавшихся с раннего утра до позднего вечера без выходных дней. В конце августа в школу прибыла делегация из только что организованного особого истребительного полка.
В его штате не хватало техников. Решено было взять молодых специалистов, ещё не окончивших учёбу.
«Без технарей не возвращайтесь!» напутствовал командир полка старшего лейтенанта Рахимова и механика Морозова, отправляя их в командировку, чтобы они договорились с командованием школы и отобрали по разнарядке штаба нужных людей.
Начальник школы пошёл навстречу фронтовикам. Решили послать в истребительный полк лучших по успеваемости курсантов и вместе с ними преподавателя Петрова, который уже давно рвётся на фронт.
Соколов был с курсантами на аэродроме и ничего не знал о переговорах. Вернувшись к обеду, он, поворачивая за угол, вдруг услышал голос друга; узнал знакомый мягкий восточный говор.
Он, конечно, в столовой. Где ещё его искать в такое время?
Юсуп! чуть не крикнул растерявшийся Соколов. Он замер, прислонившись к стене, не зная, что ему делать.
«Он, вероятно, ищет меня, чтобы опознать. Бежать? Спрятаться? Глупо. Всё равно найдут. Может быть, и не узнает! Надо только взять себя в руки!»
Из-за дома вышел Рахимов, возмужавший и похудевший, как это успел заметить Соколов. Рядом, как всегда размашисто болтая руками в такт шагам, шёл Морозов.
Так вот при каких обстоятельствах пришлось встретиться со старыми лётными друзьями!
Юсуп, оглядев Соколова с ног до головы, радостно воскликнул:
Два камня в воде и то сталкиваются! Вот он точный портрет.
«Узнали», побледнев, подумал лётчик.
Совсем такой же, как описал его внешность начальник школы, тихо шепнул Рахимов механику, но обострённый слух Соколова уловил эти слова.
Вы, случайно, не товарищ Петров? спросил Морозов.
Да, я Петров, невнятно произнёс Соколов. Что вам угодно? Он понял, что ищут не Соколова, а преподавателя Петрова. Он нужен друзьям по какому-то совсем другому делу.
Мы пришли, чтобы вы помогли нам отобрать курсантов, которые могли бы сдать экзамены досрочно, сказал Морозов.
Нашему полку очень нужны техники, живо добавил Рахимов. Но учтите, они будут работать под вашим руководством.
Как? Я вас не понял.
Вы поедете с нами в действующую армию. Вас командируют... Что же вы молчите? Боитесь, убьют?
Вы меня очень обрадовали! сказал, наконец, Соколов. Я уже раз пять подавал рапорты, но меня не отпускали.
Нам об этом говорил начальник школы, подтвердил Морозов.
Рахимов не спускал глаз с преподавателя. Соколов это заметил и, замигав более обычного, спросил:
Что это вы на меня так смотрите?
Не кажется тебе, дядя Костя, что мы где-то видели этого человека?
Я служил немного на авиационном заводе имени... Соколов запнулся.
Обнимал девушку, целовал её, а как зовут забыл! не удержался от шутки Рахимов и, сменив
тон, сказал: На заводе имени нашего безвременно погибшего командира, замечательного лётчика Соколова...
«Надо было так сложиться обстоятельствам, что из всего полка выбрали Рахимова и Морозова, чтобы прислать в школу и именно в ту, где я работаю, подумал Соколов. Нет, нелегко будет всё время скрываться от людей, которых любишь. Но что поделаешь. Зато я еду на фронт!»
Сколько вам нужно техников? по-деловому спросил он.
Не меньше пятнадцати!
Если хотите, можете присутствовать при отборе. А сейчас прошу в столовую, обедать.
Вот это коротко и ясно. Рахимов улыбнулся.
Инженер второй эскадрильи
Машина шла через центр столицы. Как быстро и резко изменился жизнерадостный, праздничный облик Петровки и улицы Горького! Куда девалась вечно царившая здесь шумная суета? Тротуары, обычно заполненные пешеходами, были пустынны; редко пройдёт спешащий куда-то прохожий, и совсем не видно детей. Их эвакуировали в глубокий тыл. Только у булочных и некоторых продуктовых магазинов стоят в очередях озабоченные женщины. Ещё недавно сверкавшие на солнце зеркальные витрины больших магазинов заколочены досками, заложены мешками с песком. Столица стала суровой, подтянутой, как вот те преисполненные деловитости молоденькие девушки в гимнастёрках. Намотав на руки концы строп, они как на поводу ведут лениво покачивающегося над ними огромного невиданного зверя аэростат воздушного заграждения. Кажется, аэростату среди многоэтажных домов так же тесно, как киту, случайно заплывшему в узкую бухту.
На углу Арбатской площади суетятся пожарные у ещё дымящихся развалин большого дома, разрушенного прямым попаданием бомбы.
Чем дальше от центра, тем безлюдней улицы. Местами на окраинах они пересечены противотанковыми рвами и ощетинились заграждениями, наскоро сваренными из отрезков рельс.
Вот из ворот большого, известного всей стране завода выезжает вереница машин, гружённых станками, ящиками, а за ними автомобили с кроватями, матрацами, узлами, корзинками. Это эвакуируется оборудование и рабочие ещё одного столичного предприятия. У проходной хмуро стоят пожилые мужчины, женщины вытирают глаза концами платков, парней совсем нет. Заметны только не по летам серьёзные подростки. Их отцы, а то ещё и деды, работали на старинном прославленном заводе, сроднились с его цехами, станками. Многие из них жили по соседству в домах, окна которых сейчас перекрещены наклеенными бумажными полосами.