Совсем, похоже, отчаявшись, мужик сунулся вброд: присел на берегу, разулся, шатко шагнул в ледяную бурливую воду, забоялся, вылез и тут же сунулся снова. Не сделав и трех шагов, качнулся под напором воды. Еще утонет, с беспокойством подумал Санька, менты потом до осени не отстанут. Он свистнул мерина в пригоне бросили лизать соль и заметались под оглушительный звон. Мужик поднял голову; до него было не докричаться, и Санька просто принялся тыкать рукой вверх по течению, где скрывался в густом черемошнике мост.
Все равно бы он его нашел, правильно?
Мужик скрылся из виду, и Санька спохватился. Прикрикнул на полезших уже обратно на поляну меринов, закрыл пригон. На базе зазвенел колокол собирали народ на завтрак. Жрать хотелось страшно.
Конечно, ничего, кроме риса на молоке, туристам не приготовили, но была сметана и еще свежий хлеб. Санька, сглатывая слюну, побежал к себе за двумя последними помидорами (и чего не заказал еще, вчера же вниз ездили! Забыл). А когда вернулся, Панночка, одолевший путаницу мостов и тропок между дальними концами урочища, сидел на лавке у входа в дом и плакал.
Вблизи Панночка оказался мужиком лет сорока, высоким, сутулым и белобрысым, с мощными залысинами и наметившимся брюхом. Одет он был совершенно по-городскому, как из тачки вылез. Руки белые и мягкие, словно ничего, кроме телефона, за всю жизнь не держали, а глаза в обрамлении белесых ресниц красные, как у кролика. Слезы путались в рыжеватой щетине, и Панночка машинально размазывал их запястьем. Он не всхлипывал и вроде бы даже не понимал, что плачет, как будто по его щекам текла вода.
Аркадьевна сидела рядом, и на ее лице стыла тень вежливой улыбки, улыбки-для-туристов. Аркадьевна курила, затягиваясь так, что кожа вокруг губ собиралась в мелкие складки, и, посмотрев на нее, Санька напрягся. И правда, чего он ревет-то?
(Он сидел на месте Панночки, блаженно лыбясь и покачиваясь, пока туристка-врач щупала и вертела его ступню, и не больно почти. Хорошие у нее таблетки, оставила бы чуток. Аркадьевна, умостившись на корточках напротив, балансировала рукой с дымящей сигаретой, а потом затянулась так, что ее рот превратился в трубочку. Санька ухмыльнулся ей и сказал: да нормально все; но губы не слушались, и получилось: да нырм вссс)
На крыльце примостилась бочком Наташа, такая же древняя, как Аркадьевна, высушенная солнцем и работой, годами держащая базу в чистоте; рядом мялся надувшийся на что-то Генка. Тут же озабоченно терся Ленчик с пустым пакетом в руках. Морда у Ленчика была нарядная, с глубокой царапиной посреди багрового ожога под глазом патрон, что ли, спьяну в костер кинул. Из-под навеса доносились голоса и звон посуды: туристы, еще свеженькие, только вчера заехавшие, уже собрались на завтрак. Аркадьевна иногда туда нервно поглядывала понятно, скоро доедят и потянутся за разговорами. Похоже, показывать им Панночку она не хотела.
Про свой завтрак Санька сразу забыл.
Чего это он? тихонько спросил он у Ленчика.
Говорит, девка у него пропала, хмыкнул Ленчик. Я вот за подковами пришел, заказывал, ковать надо, а тут девка пропала, опять всей тайгой искать будем, помнишь, как с теми, ну, москвичами, которые у Ильи
На Озерах, что ли, пропала? оборвал Санька.
Говорит, у вас. Типа из похода не пришла, потерялась.
Это как вообще? опешил он.
А я не знаю, как вы тут за туристами смотрите, что они у вас разбегаются, у меня вот была одна, я ей на третий раз говорю, я на тебя ботало повешу и спутаю, а она
Херня какая-то, буркнул Санька. Так не бывает.
да точно говорю, она, наверное, внизу задержалась, тихонько говорила Наташа. В Чемале многие останавливаются, Катунь же, на Патмос сходить, за сувенирами там, а телефон, наверное, сдох Точно! она всплеснула руками. В походе же телефон угробила. Знаете, сколько их по тайге валяется? В прошлом году у одной девчонки конь на айфон наступил прямо здесь, на поляне, даже с базы выйти не успела.
Панночка всхлипнул
и замотал головой, и Наташа вздохнула.
Послушайте, терпеливо сказала она, такого просто не может быть, вы поймите, чтобы в группе потерялась туристка и никто этого не заметил.
Панночка снова затряс головой.
Она где-то там, в горах, я знаю, просипел он, я просто знаю
Вразвалку, важно подошел Костя. Его основательная кубическая фигура и загорелая до черноты, непробиваемо серьезная физиономия действовали на туристов безотказно. Панночка оживился и даже, кажется, перестал плакать.
Чего звали-то? недовольно спросил Костя, и Аркадьевна раздраженно отшвырнула окурок в стоявшую на крыльце пепельницу.
Говорят, вы у меня уже туристок в тайге теряете, сказала она, нервно усмехаясь.
Костя выпучил глаза:
Каких туристок, ты чё гонишь, Аркадьевна?
Как там ее Ксюша? Настя?
Ася, сердито подсказал Панночка и с надеждой уставился на Костю мокрыми глазами. Ну да, Настя. Анастасия Васнецова, ей тридцать шесть, такая невысокая, волосы до плеч прямые, коричневые такие Да вот же! он выхватил телефон и принялся в нем копаться.
Не было у меня никаких Ась, отрезал Костя.
Да вы же ни хрена туристов не помните, вас спроси, как кого зовут, вы никого не знаете! взвилась Аркадьевна.