Бур, не разбиравшийся в таких тонкостях, горячо возразил:
Я защищал свою страну, а значит, был вправе уничтожать все, что служит захватчикам: людей, скот, оружие, амуницию. И вы никогда не докажете мне, что убивать людей из ружья почетно, а травить лошадей ядом подло!
От этой скотины толку не добьешься, пробормотал капитан, на которого, однако, произвела впечатление наивная логика фермера.
Слушание дела закончено! объявил председатель. Давид Поттер, приготовьтесь умереть.
А я и не просил пощады. Клянусь если бы вы оставили меня в живых, я снова взялся бы за прежнее. Ну что же, пролейте мою кровь, но помните: кровь мучеников за независимость это роса, питающая ростки свободы!
От этих слов, произнесенных громовым голосом, даже секретаря суда пробрала дрожь. Однако он тут же продолжил чтение приговора:
Осужденный обязан сам вырыть для себя могилу. Приговор будет приведен в исполнение отрядом из двенадцати человек. Ружья раздаст сержант, причем шесть из них будут заряжены боевыми патронами, остальные холостыми
Услыхав это, осужденный оглушительно расхохотался:
Ну и ну! Вы, значит, боитесь, чтобы ваши солдаты не пали жертвами мести за расстрелянных ими? Глупцы! Солдатам нечего бояться: наша месть не коснется этих невольных соучастников ваших преступлений. Она постигнет только тех, кто вынес этот приговор. Вас пятеро, но за вами вся английская армия двести тысяч человек, и все равно вы погибнете самой жестокой смертью. И это я приговариваю вас окончательно и бесповоротно!
Председатель суда поднялся:
Мы судим, руководствуясь правом, и ваши угрозы пустое сотрясение воздуха. А сейчас, хоть закон этого и не позволяет, я разрешаю вам проститься со своим семейством.
По его знаку цепь солдат разомкнулась. В образовавшийся проход ринулись родные осужденного, а впереди всех жена Давида Поттера. Обезумевшая от горя женщина бросилась на грудь своего верного спутника жизни и отчаянно сжала его в объятиях, не в силах вымолвить ни слова.
Все это время рядом с ней, поддерживая и оберегая, находился красивый юноша в охотничьем костюме отменного покроя, резко отличавшемся от незатейливой одежды буров. Его появление заинтересовало англичан уж слишком он не походил на поселенца-крестьянина.
При виде юноши печальная улыбка появилась на суровом лице осужденного.
Мой добрый Давид!.. Вот как нам довелось свидеться! с горечью воскликнул молодой человек.
Неужели это вы, мой дорогой мальчик?.. Какая неудача: они все-таки схватили меня и это конец
Погодите отчаиваться, Давид!.. Я попробую потолковать с ними, произнес юноша.
В следующую минуту он шагнул к членам военно-полевого суда и, не теряя достоинства, обратился к председателю:
Умоляю вас, сэр, прикажите отсрочить казнь Сжальтесь над этим человеком, действиями которого руководило лишь чувство патриотизма. Вы сыновья великой нации, так будьте же великодушны!..
Мне очень жаль, ответил полковник, отдавая честь затянутой в перчатку рукой, но здесь я бессилен.
Всего несколько дней жизни!.. Только неделю и я берусь выхлопотать для Давида Поттера помилование.
Это невозможно. Законный приговор вступил в силу, а все мы от Ее Величества королевы до последнего рядового рабы закона.
Я готов внести залог: десять тысяч франков за каждый день жизни
Нет.
Тогда сто тысяч Это
наступательной тактикой: сначала артиллерия, затем кавалерия и пехота.
Это были отборные войска, укомплектованные опытным штатом унтер-офицеров . Любая держава могла бы гордиться такими солдатами, и не их вина, что им приходилось проливать свою кровь, чтобы отнять у ни в чем не повинных людей самое драгоценное свободу.
Генерал Уайт спешил. Разомкнув кольцо осады, его войска обрели бы свободу для маневра, но главное заключалось в том, что лично ему во что бы то ни стало требовалась победа. И он был готов заплатить за нее любую цену.
Дело в том, что в Кейптауне уже высадился новый главнокомандующий сэр Редверс Буллер, и генералу Уайту необходимо было доказать правительству в Лондоне, что намного лучше было бы доверить командование всеми английскими войсками не Буллеру, а ему, Уайту. Такова была истинная причина этого наступления, столь поспешного, что бурские генералы долго не соглашались в это поверить.
И вот из глубины долины донеслись глухие раскаты: английские пушки открыли огонь. Под грохот четырех непрерывно гремевших батарей столько же колонн английской пехоты, перестраиваясь на ходу, медленно приближались к холмам.
Пушки буров отвечали с ленцой весь этот фейерверк не представлял для их позиций опасности. Буры-артиллеристы заранее разметили ориентиры и точки прицеливания и теперь терпеливо выжидали, когда можно будет открыть шквальный огонь, чтобы разить вражескую пехоту наверняка.
Два пехотных полка, поддерживаемые двумя батальонами хайлендеров Гордона, приблизились к позиции буров и с ходу бросились в атаку. Стрелки, залегшие в передовых окопчиках, тут же открыли ответный огонь. Несколько англичан упали.
Пушки неистовствовали; непрерывно рвались снаряды, зеленой пеленой стлался дым, а в английских боевых порядках волынки гнусавили самые боевые мотивы