Стив Хокенсмит - Прощальный поклон ковбоя стр 5.

Господи, вздохнул он, сплошь перемены и перемены, конца-краю не видно.

Людям тоже надо меняться, возразил Старый.

А это как понимать? резко перепросил Локхарт, несмотря на только что заплетавшийся язык.

Я поспешил разъяснить замечание Густава, пока брат не испортил дело честным ответом.

Да мы сами только об этом и думаем, мистер Локхарт. Пора менять работу вот как вы в свое время. Скот перегоняют все меньше и меньше. Бродячие ковбои вроде нас больше нигде не нужны. Вот мы и решили попытать счастья в «Пинкертоне». Если такой славный ковбой, как Берл Локхарт, поменял профессию ну, может, и у нас получится.

Конечно, Берл Локхарт был так же далек от страсти Старого к детективничанью, как волосы у меня на заднице от марша Шермана . И Локхарт без труда дедуцировал бы это, если бы заметил, как брат злобно уставился на меня в тот момент.

К счастью, пожилому пинкертону и так уже было на кого уставиться: к нашему столику приблизился щегольски одетый тип в котелке.

Пора, Локхарт, объявил он. Он уже здесь.

О, явился не запылился? огрызнулся Локхарт. Ну, пусть подождет минутку, черт его дери, я еще не закончил с ребятами. Он принялся шарить по карманам, но на свет появлялись лишь комки свалявшейся пыли и труха, и лицо старика начало наливаться краской. Дайте же кто-нибудь карандаш, мать вашу.

Хлыщ в котелке достал из кармана жилетки клочок бумаги и огрызок карандаша, и Локхарт выхватил их у него, выругавшись себе под нос.

Да-да, сэр у старого Берла Локхарта еще есть друзья бормотал он, чирикая карандашом.

Закончил он эффектно: поставил несколько точек, вонзая карандаш в стол, как нож. Затем сунул бумажку мне и, покачнувшись, встал.

Вот! Простите, устроиться в «Пинкертон» помочь не могу. Честные старомодные служители закона вроде меня, привыкшие обходиться револьвером, этим крючкотворам больше не нужны. Но уж поверьте мне: с такими соплежуями и связываться не стоит.

Пронзив взглядом прибывшего за ним посланца, старик сунул огрызок карандаша к себе в карман и побрел прочь.

Спасибо вам, мистер Локхарт! крикнул я ему вслед, еще даже не зная, за что именно благодарю.

Хлыщ задержался рядом со мной и братом. Слегка сдвинув котелок на затылок, он смерил нас холодным взглядом.

Хотите стать пинкертонами?

Хотим, подтвердил Старый.

Тот покачал головой и фыркнул.

Лучше телятам хвосты крутите, ковбои. И он пошел вслед за Локхартом к двери.

Я уже собирался объяснить, чем лучше заняться ему или, точнее, что именно засунуть себе под хвост, но Густав осадил меня, ткнув локтем под ребра.

Ну? буркнул он, указывая на записку Локхарта.

Старый пинкертон успел сложить клочок бумаги, и сначала я прочитал написанное снаружи:

П-к К. Кермит Кроу, ЮТЖД

Юнион-Стейшн

ОК

Б. Л.

Я уже собирался скатать записку Локхарта в шарик и забросить за плечо, но брат протянул руку и выхватил ее у меня из рук.

Постой-ка.

Он уставился на бумажку, хотя для него корявые письмена Локхарта с тем же успехом могли быть китайскими иероглифами.

Ведь все же ясно, нет? сказал я. Это самое короткое рекомендательное письмо, которое только можно написать. И адресовано оно в железнодорожную компанию. А именно в Южно-Тихоокеанскую железную дорогу. Мы же не будем связываться с этими сукиными детьми. Тщетно прождав ответа несколько секунд, я уточнил: Ведь не будем?

Старый продолжал пялиться на записку. Он пережевывал в уме некую мысль, и вкус ему явно не нравился. Но, пережевав, он ее не выплюнул.

Думаю, всему свое время, сказал он, встал и направился к двери.

Глава третья. 267 и 268, или Мы узнаём, кого не берут в ют

Однако, когда наш фатер или дядюшка Франц принимались костерить железные дороги, для того, чтобы смыть изрыгаемые ими непечатные выражения, не хватило бы и тонны щелока.

Даже наша добрая муттер иногда вторила им, хотя иауф дойч , думая, что мы не поймем. Пусть это и обнажало чуточку лицемерия в обожаемой всеми нами женщине, ее можно было понять: жизнь фермера тяжела и без того, чтобы жирные толстосумы из восточных штатов драли за перевозку урожая больше, чем покупатели готовы заплатить за сам урожай.

Прошло почти десять лет с тех пор, как Густав последний раз ходил за плугом, но если речь заходила о железных дорогах, он, судя по всему, по-прежнему злился, что твой грейнджер . За доказательствами ходить далеко не надо: достаточно посмотреть на мой зад, обильно украшенный набитыми седлом мозолями. Старый неизменно требовал путешествовать верхом даже туда, куда любой другой добрался бы поездом, и за все годы наших скитаний ни разу не допустил, чтобы мы поддержали грабительскую монополию железных дорог, задирающих цены и отбирающих землю, покупкой хотя бы одного билета.

Что объясняет, почему при первых же словах, вырвавшихся у меня, когда я догнал Густава на улице у того салуна в Огдене, наша муттер потянулась бы за куском мыла.

Ну ладно, ладно, не кипятись, ответил мне брат, непринужденно даже слишком непринужденно прислонившись к коновязи, у которой стояли наши лошади. Надо же хотя бы узнать, что значит эта записка, разве нет?