Поставила она яства перед Давидом, наполнила чару вином семилетним и молвила:
Пей!
Давид
подумал: «Что ж тут такого? Тетка мне мать заменяла, а сейчас вспомнила обо мне, поесть принесла».
Поблагодарил он ее и сказал:
Ты мне заместо матери. А Сарья-ханум:
Давид, радость ты моя! Нет в нашем Сасуне таких пригожих удальцов, как ты, не было и не будет. Ешь и пей в свое удовольствие!
Давид закусил, выпил, захмелел, еще выпил, сказал:
Отчего ж не выпить? Ведь это тетка моя родная меня потчует! Еще выпил. И так, чарку за чаркой, сорок чар осушил А ведь это было семилетнее вино не что-нибудь еще!.. Уронил Давид голову на подушку и хрр! хрр! захрапел. Сон его одолел, и продолжать с теткой беседу он был не в силах.
Сарья наклонилась, поцеловала Давида в лоб, в обе щеки и удостоверилась, что Давид ничего не чует, спит себе мертвым сном. Нечего делать встала Сарья и пошла в свой покой.
Так целую неделю ходила Сарья к Давиду и уходила ни с чем. Давид ее курицу и пирог съест, кувшин семилетнего вина опорожнит и хрр! хрр! захрапит. Наконец Сарья сказала себе: «Что же это я ношу Давиду семилетнее вино? Чтобы он хмелел и тут же засыпал?»
На этот раз принесла она Давиду полкувшина. Давид поел, выпил вина и не захмелел. Сарья обвила ему шею руками.
Давид возмутился:
Тетя! Ты же мне мать!
Почему я тебе мать, Давид? спросила Сарья. Я жена твоего дяди, чужая тебе по крови.
Мать и жена дяди это для меня одно и то же. Дядя мне отец, ты мне мать. Ты для меня священна.
Ах, Давид, не то ты говоришь!
Почему не то?
Я чужачка. Я уже столько лет за твоим дядей, а детей у меня все нет как нет. Мне твой дядя постыл, а ты мне люб.
Говорит такие слова Сарья-ханум и виснет у Давида на шее.
«Если я ее ударю, убью, дядя скажет: «Давид убил мою жену», думал меж тем Давид, а не убью она от меня не отстанет Вот наказанье!»
Сарья-ханум кувшин слез пролила и ушла.
Наутро Давид встал, пошел к старухе и все рассказал ей про тетку.
А старуха сказала:
Давид, милый, я ее не виню! Ты двадцатилетний красавец богатырь. Все девушки от тебя без ума влюбляются с первого взгляда. Твоя тетка тоже Что про нее сказать?.. Одно слово женщина.
Так что же мне делать, нанэ?
Женись, отвечала старуха. Введи к себе в дом красивую жену, чтобы чужие жены от тебя наконец отстали. А то ишь ты какой рослый да ладный уродился, глаза так и горят вот все по тебе и сохнут.
Покраснел Давид.
Как же это я вдруг женюсь? сказал он. Стыдно!
Да чего стыдиться-то? подхватила старуха. Иди к дяде и скажи: пусть, мол, найдет тебе пригожую статную девушку и женит тебя. Ведь ты властелин Сасуна, чего тебе стыдиться?
Пошел Давид к дяде, постучал в дверь, вызвал его, поговорил с ним о том о сем, а про женитьбу ни слова Застыдился! Прошел год. Однажды Горлан Оган сказал Давиду:
Давид! Ты нас от поработителя Мсра-Мелика избавил, ты вновь зажег светоч Сасунского царства. Теперь ты властелин Сасуна. Я сыщу тебе пригожую девушку и женю.
Давид покраснел, как артаметское яблоко.
Да я и сам о женитьбе подумываю, признался он.
Горлан Оган отправился в город Хлат. Царица хлатская Чымшкик-султан, дочь Белого Дэва, была девушка стройная, неслыханной красоты.
Горлан Оган посватал ее Давиду. Давидова слава дошла до нее, и она согласилась.
Давид и Чымшкик-султан кольцами обменялись.
С того дня, как Давид убил Белого Дэва, вражда между его родом и Сасуном не утихала. Вот Горлан Оган и подумал: «Если Давид женится на дочери Белого Дэва, вражда пройдет».
Слава Давида весь свет облетела. Все говорили друг другу:
Давид Мсра-Мелика убил, родной свой Сасун освободил, на Мсыр дань наложил.
Донеслась молва и до Капуткоха, до Хандут-хатун.
Хандут-хатун была дочь капуткохского царя Вачо Марджо. Молва о ее красоте разнеслась по всем странам. Царь Шапух к отцу Хандут сватов засылал: отдай, мол, за меня свою дочь. Пятьдесят доблестных пахлеванов с четырех сторон света сватали Хандут-хатун. Ели-пили в царском дворце, ждали когда она на ком-нибудь из них выбор свой остановит.
Но Хандут много слышала про Давида Сасунского и рассудила гак: «Если есть на свете подходящий для меня жених, так это Давид, а кроме Давида, никто мне больше не нужен. На этих я и смотреть-то не желаю».
Вот как-то раз присела Хандут у своего окна, а в это время по улице проходили три гусана: один белобородый, другой чернобородый, а третий безбородый. Хандут позвала их к себе
и спросила:
Гусаны! Сколько вы зарабатываете в день?
У нас такое занятие, хатун, что день на день не приходится, отвечали гусаны. Иногда одну серебряную монету заработаем, а иной раз и две.
Гусаны! Я вам буду платить три серебряные монеты в день. Ступайте в Сасун!
А для чего?
Сасунского царя зовут Давид. Спросите, где его дворец, пройдите в его покой и расхвалите меня, да так расхвалите, да так расхвалите, чтобы я пришлась ему по душе и чтоб он меня замуж взял. Пойдете?
Хандут-хатун! молвили гусаны. Нет на свете ничего справедливее, как воздать тебе хвалу. Чтобы тебя восславить, мы не то что в Сасун, а и во Франгстан согласны идти. Безвозмездно пойдем!
Нет, возразила Хандут-хатун. Если вы меня так расхвалите, что Давид придет в Капуткох, я вам заплачу не три серебряные, а три золотые монеты за каждый день. Ну, идите с Богом!