Давид! Ведь еще только полдень. Чего ж ты стадо домой пригнал?
А когда же пригонять? спросил Давид.
К вечеру, отвечали они, на закате солнца.
На утренней заре опять выгнал Давид стадо на пастбище. Смотрит: еще семь стад пригнали сюда из других сел. Он возьми да и смешай все семь стад со своим стадом.
Подошли к нему пастухи из тех семи сел и спросили:
Давид! Зачем ты наши стада со своим стадом смешал?
Что такое? Ваши стада? переспросил Давид. Да нет, это из моего стада скотина тут ночевала.
Нет, Давид-джан, возразили пастухи. Это наш скот, а не твой. Твое стадо из одного села, наши из других.
Коли так, молвил Давид, давайте брататься! Побратались.
Давид! сказали пастухи. Мы тебе сплетем навес из ветвей, а ты ложись и спи. Мы постережем твое стадо до вечера, а вечером ты его угонишь домой.
Нет, ребята, молвил Давид, нынче весна, скот отощал, дожди идут, всюду невылазная грязь, скотина завязнет, погибнет. Мне спать нельзя я должен скот из грязи вытаскивать.
Давид каждый день семь, а то и восемь животных из грязи вытаскивал. Свяжет корове ноги, под веревку дубину проденет, взвалит корову на спину и притащит в село. Хозяйки благословляли Давида, говорили:
Коль трудился будь сыт, а и не трудился все равно будь сыт! Угощали они Давида на славу. Давали ему хлеба, яиц, яичницей его кормили, следили, чтоб он всегда был сыт. Все село не могло нахвалиться Давидом.
Не бывало еще у нас таких пастухов! говорили селяне.
А Давид так усердно пас сельское стадо, что за весну животные жиру нагуляли, откормились. Коровы много молока давали, волы пахали без устали.
Однажды Давид гнал стадо домой, смотрит высокая скала сорвалась с Сехансара и катится вниз. Чуть стадо не задавила и не пошла на село. Давид подбежал и обеими руками схватил скалу. Скала остановилась и застыла на месте. Отпечаток ладони Давида остался на камне. С той поры камень этот так и зовется: Давидов камень.
Пришел богородичный праздник.
В этот день сасунцы идут в монастырь Богородицы-на-rope Богу молиться. Кто побогаче, тот заказывает обедни, молебны о ниспослании урожая, харису варит, а как служба отойдет, все богомольцы идут к нему есть харису.
В день праздника Давид свое стадо на зорьке угнал в горы, досыта накормил, а затем пригнал к Белому камню. Пастухи из семи сел были уже в сборе. Они смотрели, как сасунцы и стар, и млад, и князья и простые крестьяне взбирались на вершину горы.
С самого утра всё идут и идут молвил Давид. И куда это они идут? Что там, на верху горы?
Нынче праздник, Давид-джан, отвечали пастухи. Они идут Богу молиться. Прогневался на нас господь, засуху послал. Они войдут в храм Божьей матери, в жертву скот принесут, сварят харису, сыграют на зурне, станут бить в бубен, потанцуют, харису съедят и по домам.
Один из пастухов вздохнул:
О-хо-хо! Мы вот тут от скота не можем на шаг отойти, а они харису едят. Сходил бы кто-нибудь
из нас в монастырь и принес харисы мы бы хоть по ложке съели!
Пастухи переглянулись. Никому не хотелось идти за харисой. Наконец Давид сказал:
Вы мое стадо постерегите, а я пойду. Столько харисы принесу, чтобы каждый из вас до отвала наелся. Но если из моего стада хоть одним хвостиком убавится, я всем семерым снесу головы.
Ну кому же из пастухов не жалко своей головы?.. Сидят они в страхе, глядят, чтобы ни одним хвостиком в Давидовом стаде не убавилось.
Давид поднялся на гору, подошел к монастырю, спросил, где варят харису.
Во-он там! указали ему.
Пошел Давид, смотрит: на тонире котел о семи ушках стоит, хромая женщина в котле харису помешивает.
Нанэ! Дай мне чуточку харисы, попросил Давид. Вон там, у Белого камня, собрались пастухи из семи сел. В селе нет никого бедней пастуха. Дай мне самую малость харисы я снесу пастухам, и мы поедим за твое здоровье.
Пошел прочь, сумасброд сасунский! крикнула женщина. Разве ты не знаешь, что служба в церкви не кончилась? Погоди, выйдет народ из церкви, придет священник, освятит харису вот тогда и поедим.
Нанэ! молвил Давид. Я свое стадо бросил на тех пастухов. Боюсь, они недоглядят и скот потравит луга и посевы. Некогда мне ждать, дай харисы!
Не дам, отрезала хромая женщина. Пока священник не придет, харису не освятит не дам. Придут богомольцы, поедят, остатки тебе отдам, а ты их пастухам отнесешь.
Нанэ! сказал Давид. Остатки собакам бросают. Разозлился Давид, снял с тонира котел, продел дубинку в ушки, весь хлеб сунул себе под мышку, а еще взял он у женщины семь ковшей.
Это у нас будут ложки, сказал он. А теперь да примет Господь вашу жертву! примолвил Давид и семимильными шагами к пастухам зашагал.
Хромая женщина в церковь вбежала и завопила:
Эй, люди! Иль вы не чуете? Сасунский сумасброд Давид сюда приходил, харису, хлеб все забрал и унес!
Пойдем отколотим сасунского голяка, харису у него отберем! загомонила толпа.
Но тут вмешался один старик.
Не советую я вам, добрые люди, с ним связываться, молвил он. Давид сын Мгера; он сумасброд, но и богатырь. Коли хватит у вас сил котел о тридцати ушках втроем поднять, тогда идите на Давида, а не хватит лучше не ходите: разгромит он вас, искалечит, опозорит. Жалко мне вас!..