Вы помните, мы с вами чуть не каждый вечер спорили каково было назначение этой камеры? напомнил Ральф. Понятно, никто не требовал и не ждал, что мы решим это с места в карьер И я никак не мог догадаться, пока В руке у него все это время был блокнот. Но теперь, будто проснувшись, Ральф уставился на него, и неожиданно с силой швырнул на пол:
Пока это не случилось со мной! Это была библиотека, вы понимаете? Библиотека, архив, всемирный гороскоп и то, что мы искали, и то, что и не думали найти! Помните надпись на потолке, о том, что каждому, кто спросит, будет дан ответ, и каждый, кто захочет знать узнает? И два иероглифа я их перевел, как «ключ», хотя вернее будет сказать «указка»?
Он умолк, и мне показалось, что в коридоре скрипнул пол. Рената явно нас подслушивала, об этом говорил и запах свежесваренного кофе, проникший в комнату через неплотно прикрытую дверь.
Ральф, тихо сказал я, с трудом вынося его взгляд. Успокойтесь, пожалуйста. Я все это очень хорошо помню.
Вы решили, что я сумасшедший? визгливо спросил он.
Я только думаю, что вы устали, начал я, но он меня оборвал:
Разумеется, устал! Да вот только этот ключ, или указка, если хотите теперь у меня. Я не знаю, почему он выбрал меня, почему на меня спрыгнул а я уверен, что он спрыгнул с потолка, когда я осматривал стены. Может, понял, что это его последний шанс что-то рассказать, ведь до нас туда никто не проникал, там не было даже следов грабителей! Камера давно начала оседать, и вода, наверное, поднималась век за веком У него оставалось все меньше иероглифов, уже не семьсот, намного меньше. Большая часть уже скрылась под водой, прошли тысячелетия, а он все еще ничего не рассказал! А теперь Теперь смотрите! Ральф дрожащими руками нашарил на полу блокнот, развернул его и торжествующе указал мне на разграфленные страницы: Он работает! Он мне рассказывает! Но я до сих пор не понимаю, что именно! Ральф умолк, дико посмотрел на меня, ожидая ответа. Я попытался улыбнуться. Чтобы собраться с духом, выглянул за дверь, ожидая, что увижу там Ренату. На полу стоял большой поднос с кофейником и корзинкой печенья. Ральф от кофе отказался он снова начал перелистывать книги, хотя его шатало от усталости, и я был вовсе не уверен, заметит ли он там хоть что-то, не говоря уже о муравье. Он листал книги, отбрасывая их одну за другой, без всякой системы-, и не переставая говорил. Он уже не пытался убедить меня в чем-то, просто объяснял ужас своего положения. Ведь Ральф не знал, указывает ли ему муравей буквы латинского алфавита, или его действия потеряли всякий смысл. Ведь изменился не только алфавит тут была другая система письменности, совершенно иной способ чтения. Ральф не мог вычислить скорость этих передвижений, поскольку для этого надо было хоть раз наблюдать появление муравья. А для этого пришлось бы выбрать одну-единственную страницу в книге, одной из десяти тысяч и, не отрывая взгляда, ждать, когда на одной из строк возникнет красноватое хитиновое утолщение. Ждать, сознавая себя окруженным громадным лабиринтом, таящим бесчисленные возможности для передвижений крохотного чудовища с рогатой головой, которое указывает на странице 240 одну из букв в диалоге героя с револьвером, в то время как Ральф наблюдает за страницей 65, где герой еще не знаком с женщиной, из-за которой покончит с собой. Муравей замирает на знаке в оглавлении «Путешествия в Россию», в то время как Ральф до боли в глазах вглядывается в гравюру «Девять добродетелей», которая тоже идет в счет, поскольку в ее коричневых облаках вьется лента с готической надписью. Ральф переворачивает страницу, и совсем не уверен в том, что муравей не появится на ней в тот момент, когда он смотрит на оборотную сторону листа. Ральф возвращается и проверяет, прекрасно отдавая себе отчет, что, возможно, тем самым дает муравью время исчезнуть с того листа, до которого Ральф мог бы добраться, не потеряй он этих двух секунд.
Но послушайте, сказал я в конце концов, невольно захваченный его рассказом. Мне в голову пришло очень
простое решение, почему вы не восстановите первоначальные условия? Почему не пересадить его хотя бы на азбуку? Он получит набор букв, и вам будет куда легче!
Ральф опустил голову. Он стоял спиной ко мне, у окна. Туман к тому времени растаял, и где-то за деревьями уже появилось голубое пятно неба.
Уже пробовал, сказал Ральф. Я не видел его лица, но голос звучал ровно. Пробовал. Он не желает. С места его не сдвинешь ни пальцем, ни ножом, ни щипцами. Я все пробовал, когда хотел его заставить. Он не понимает. Не чувствует. Он ни живой, и ни мертвый. Сперва я возненавидел его, а потом Потом я понял он не видит смысла упрощать задачу она, на его взгляд, и так предельно проста. Он знает, что такое знак, но не знает, что такое книга. Он не видит различия Вы же сами знаете, как располагаются тексты на стенах погребальных камер. Один фрагмент в левом углу, его продолжение в правом. С нашей точки зрения это хаос как будто разодрали книгу и оклеили страницами стены как Бог на душу положит. Но ведь и не предполагалось, что эти тексты будут читать живые! А мертвые У них, видно, своя система чтения. Как у этого муравья. Он делает то, чему раз и навсегда обучен указывает знак, выжидает, указывает другой. Ему безразлично где, ведь предполагалось, что это будет безразлично и читателю. Ральф снова замолчал и принялся бороться с оконной рамой. Наконец ему удалось открыть окно, и воздух, влажной струей перелившийся в комнату из сада, показался мне резким, как глоток спирта. Деревня давно проснулась, я слышал множество звуков: за оградой громко разговаривали женщины, потом тренькнул велосипедный звонок, где-то завизжал поросенок. На яблоню под окном спикировала мокрая ворона я слышал, как она зябко прочищает горло.