Михаил Леонтьев Александр Невзоров КРЕПОСТЬ «РОССИЯ»
Михаил Леонтьев ПРОЩАНИЕ С «ЛИБЕРАЛИЗМОМ»
И кстати, тотальный контроль со стороны элиты за средствами массовой информации, особенно электронными, является главным инструментом обеспечения своего всевластия в условиях широкого применения демократических по форме электоральных процедур. Опять же в нашем, российском случае, если вы имеете дело с элитами по существу компрадорскими, этот контроль превращается в инструмент навязывания стране соответствующих ценностей и соответствующей политики.
Либеральную экономическую модель принято считать образцом экономической эффективности, всегда с неизбежностью обеспечивающую выигрыш в конкурентной борьбе с любыми другими моделями. Тот факт, что это обстоятельство в подавляющем большинстве случаев никак не подтверждается практикой, оправдывается обычно ссылками на то, что либеральная модель применялась непоследовательно, не в полной мере и т.д. При том, что примеров осуществления либеральной модели в корректно чистой форме история не знает.
Дело в том, что абстрактная либеральная модель имеет своим предметом некую гомогенную общность, очищенную от национальных, культурных и религиозных различий и таким образом от различий интересов политических, некое «мировое хозяйство». Только так можно не придавать значения заведомому неравенству игроков.
Собственно механизм эффективности либеральной модели, главный и единственный, это максимально свободная и таким образом максимально равная конкуренция. Если допустить кардинальное различие интересов игроков, то в этом случае решающее значение приобретают различия весовых категорий. А тогда свободную конкуренцию уже очень трудно считать равной. Во всяком случае, общий интегральный выигрыш «мирового хозяйства», с точки зрения подавляющего большинства конкретных игроков, становится бессмысленным, а может быть, и убийственным. Особенно если допустить, что «хозяин» этого хозяйства один, и мы знаем кто.
Тогда либерализм политика сильного в отношении слабого, лишающая слабого всяких шансов стать сильным.
Либерализация мировой экономики в части, подразумевающей в первую очередь открытость рынков (прежде всего для американских компаний, американского капитала) и на которой выстроены все современные мировые экономические организации (ВТО, МФВ и т.д.), была навязана Соединенными Штатами миру после Второй мировой войны, когда Америка стала на порядки превосходить разбитую в кровь Европу. Именно эту цель обеспечивала так называемая американская помощь, «план Маршалла». Условия помощи открытость, экономическое разоружение (о военном вопрос не стоял: единственные конкуренты были просто оккупированы Америкой). Почему послевоенный СССР смог противостоять Америке, находясь в состоянии, близком к поверженной Германии, и имея, несомненно, гораздо менее эффективную экономическую систему? Потому что не согласился на маршалловскую схему. Не открылся.
Именно эта политика обеспечила беспредельный рост американского национального богатства за счет эмиссии доллара, защищая американскую монополию на эмиссию, за счет того, что так называемые «монетаристские» принципы, универсально навязываемые международными финансовыми организациями всем своим клиентам, никогда не распространялись на Соединенные Штаты.
Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц заметил, что эта политика не имеет ничего общего с экономической теорией это идеология. Добавим: идеология, либо продвигаемая долларом (помощью, подкупом), либо вбиваемая сапогом (в буквальном смысле атомной бомбой в том числе): «Мы всех купим, а кого не купим, размажем по стене».
Документ Пентагона, рассекреченный в 1992 году, таким образом формулирует американскую внешнеполитическую доктрину: «Нашей главной целью является предотвращение возникновения нового соперника, будь то на территории бывшего Советского Союза или в другом месте, который представлял бы собой угрозу, сопоставимую с той, которую представлял собой Советский Союз Нашей стратегией должно быть предотвращение возникновения любого потенциального будущего глобального соперника».
Если принять это как вызов для России (если предположить, что Россия еще способна слышать вызовы), то ответ на него никак не может быть либеральным. Несомненно, рынок это экономически эффективный инструмент. Рынок и конкуренция, несомненно, лежат в центре любой динамично растущей экономики. Однако кто сказал, что он должен быть открытым? Тем более открытым под диктовку не просто более сильного конкурента, а мирового гегемона. Если разумный изоляционизм обеспечивает на внутреннем рынке равную конкуренцию, а открытость ее уничтожает, то изоляционизм эффективен и потому необходим.
советская и постсоветская интеллигенция. Дело даже не в разочаровании в результатах реформ, обидах на Запад. В условиях свободного, дикого рынка интеллигенция не только обнищала и пауперизировалась, но и лишилась роли «мозга нации», фактора национального обновления, коей она была в постсталинское время. Интеллигенция (или ее остатки) лишилась рычагов общенационального влияния. Российской интеллигенции не существует в том смысле, в котором эта категория понималась в советском контексте, есть бюджетники. (К примеру, крах партии «Яблоко». Бюджетники голосуют не так, как интеллигенция, даже если это одни и те же физические лица.)