Подошел машинист Шурка Трещин:
Куда ехать-то?
На девятый, глухо сказал Якунин.
Трещин повернул голову в сторону
пожарища и присвистнул.
Все шпалы обгорели, с трудом выговорил Якунин.
Ну ничего, все не сгорят, есть и сырые, сам укладывал. Шурка улыбнулся и пошел к паровозу.
Влезли в будку. Мокрым брезентом завесили дверь, окна.
Машинист рванул рычаг. Сзади на платформах, в больших деревянных бочках, заплескалась вода.
Чего на девятом делать-то будем? спросил Трещин.
Чугунов сказал люди там.
Он-то откуда знает?
Он все знает, ответил Якунин.
От плотного дыма в паровозной будке стало совсем темно. Паровоз то опускался, вместе с рельсами проминая подгоревший торф, на который были уложены шпалы, то шел ровно. Иногда эти провалы и взлеты были так ощутимы, что Якунину казалось, будто колеса паровоза вот-вот оторвутся от рельс. Неподалеку от узкоколейки пылали груды выкорчеванных пней, и паровоз охватило жаром. От мокрых брезентовых занавесей пошел едкий, удушающий пар.
«Сейчас упремся в тупик», услышал Якунин.
Паровоз сбавил ход и через минуту коснулся врытых в землю шпал.
Пассажиры могут высаживаться! весело сказал Шурка.
Якунин вышел. Как и повсюду сплошная дымная завеса. И все-таки здесь огня меньше. Иногда только в клубах разносимого ветром дыма вспыхнет подсохший кустик да кое-где подхватит и понесет ветер искрящуюся торфяную пыль.
Иосиф Григорьевич заметил, что с одной стороны тупика не так плотен дым, не видно огневых вспышек. Может, там кто есть?
Он зашагал по обгоревшим кочкам и почти сразу увидел сгрудившихся людей. Они сцепились и стояли кружком, совсем неподвижно.
Это были девушки. Якунин прикинул человек сорок. Толкнул одну, другую, закричал прямо в ухо громко и отрывисто.
И тогда все они кинулись на него. Ухватились. Стали кричать, плакать.
Отпустите, девки! уговаривал Иосиф Григорьевич. Я же за вами. В тупике паровоз. Поедем сейчас. На Центральный.
И они, окружив его тесной толпой, двинулись к паровозу.
У платформ их встретил Трещин.
А ну прямо в воду! показал он на баки.
В каждый бак поместилось всего по семь человек. Более десяти остались без места.
Иосиф Григорьевич уложил их на пол платформы, между баками, облил водой. Опрокинул и на себя ведро воды. Натянул на голову капюшон.
Трещин набросил на лежащих кусок брезента и сказал:
Главное, мимо пней проскочить. Потом предупредил: Разгоню на полный. Держитесь.
И паровоз ринулся сквозь дым и пламя. Он не снижал хода ни на поворотах, ни там, где терялись в торфяной золе прогнувшиеся рельсы. Платформы раскачивались из стороны в сторону. Сдвигались с места баки. Выплескивалась вода. Вскрикивали девушки.
Иосиф Григорьевич беспрерывно поливал лежащих, а тем, что сидели в баках, говорил иногда:
Плесни мне на голову, глаза бы не выжгло.
Казалось, огромные деревянные бочки с водой и людьми вот-вот упадут, перевернутся, вспыхнут доски платформ или весь состав сойдет с рельсов и врежется в горящую землю. Но они проскочили
И, добравшись до Центрального участка, опять пошли воевать с огнем
«Огонь подходит к Центральному участку Шатуры. Люди бегут, задыхаясь от дыма, толпятся у железнодорожного полотна в ожидании поездов. Многие семьи спасаются в каменном здании гостиницы».(Из дневника Алеши Радченко.)
Хотя шатуряне боролись с огнем как могли, старались его задержать, он неотвратимо наползал на Центральный участок.
И тогда началась эвакуация.
Первыми отправили детей. Затем по железным дорогам широкой и узкой колеи повезли все, что могло гореть и портиться. Увозили доски и стекло, мешки с мукой и пшеном, бочки с сельдями и маслом. Снимали с фундаментов электрические моторы, тянули огромные локомобили. В сплошном дыму разбирали деревянные строения, грузили бревна на железнодорожные платформы и везли, везли
А огонь, наткнувшись на большую, наполненную водой канаву, пошел вширь. Шатурское болото горело с трех сторон.
К концу первого дня пламя бушевало более чем на двух тысячах гектар.
В ночь на 1 августа в Шатуру приехали команды пожарников, воинские части, спешно вызванные Иваном Ивановичем Радченко. Сразу же пошли на штурм огненной стихии.
Битва людей с огнем длилась несколько дней. Лишь к 5 августа огонь на торфяных полях был побежден.
Правда, погасить все сразу было невозможно. До самой зимы нет-нет да и появится затаившийся где-нибудь под слоем торфа огонек. Шатуряне тщательно следили за каждым клочком земли. Вместе со взрослыми ежедневно выходили на разведку и школьники. Обнаружив искорки, они засыпали их песком, заливали водой.
Убытки от пожара были велики. В поселках торфяников, там, где прежде высились строения, теперь одиноко торчали лишь закопченные кирпичные трубы.
И все же основное было спасено. Центры строительства Шатурская электрическая станция и Центральный участок почти не пострадали.
Снова потянулись в Шатуру мастеровые: печники, кровельщики. Двести пятьдесят плотников, которыми командовал тогда молодой прораб Крюков, застучали топорами на погорелых местах.
А из Москвы, Рязани, из других городов пошли в Шатуру составы с материалами. И вот уже над горелым лесом, над болотами поднялись новые дома и бараки восстановленных поселков.