Когда Джафар услыхал эти слова эмира правоверных, он почувствовал глубокое смятение, но поспешил взлезть на дерево и заглянул в залу. И он увидел группу из трех пьющих: здесь был шейх Ибрагим, который держал в руке кубок и пел с трясущейся головой, и Али Нур и Анис аль-Джалис, которые смотрели на него и заливались смехом, слушая его пение.
И при виде этого Джафар не мог более сомневаться в своей гибели. Однако он все-таки сошел с дерева и остановился между рук эмира правоверных.
И он увидел группу из трех пьющих: здесь был шейх Ибрагим, который держал в руке кубок и Али Нур и Анис аль-Джалис.
И халиф сказал ему:
О Джафар, благословен будь Аллах, причисливший нас к разряду тех, кому дано созерцать с благоговением внешние обряды очищения, как довелось нам этой ночью, а не к разряду тех, кто попадает на скользкий путь заблуждений и созерцания разврата!
И смущение Джафара при этих словах халифа было так велико, что он не знал, как ответить.
Халиф же продолжал, глядя на Джафара:
Но теперь дело вот в чем! Мне хотелось бы знать, кто мог привести сюда этих двух молодых людей, которые имеют вид чужестранцев. Поистине, о Джафар, я должен признаться тебе, что никогда еще глаза мои не видели такой красоты, такого совершенства и грации стана, какими обладают этот юноша и эта молодая женщина!
Тогда Джафар стал молить о прощении, и халиф простил его.
И визирь воскликнул:
О халиф, ты сказал сущую правду! Они действительно прекрасны!
И халиф сказал:
О Джафар, полезем же опять на дерево и будем любоваться на них с нашей ветви.
И оба взобрались на дерево и уселись на ветви его, прямо против окна, и смотрели на происходившее перед их глазами.
Как раз в эту минуту шейх Ибрагим говорил:
О владычица моя, вино наших холмов заставило меня сбросить бесплодную суровость нравов и осветило все их безобразие! Но счастье мое не может быть полно, пока я не услышу, как звучат под твоими пальцами струны гармонии!
И Анис аль-Джалис сказала:
О шейх Ибрагим, клянусь Аллахом! Как могу я заставить звучать струны гармонии, если у меня нет никакого струнного инструмента?
Услышав эти слова, шейх Ибрагим встал, и халиф шепнул на ухо Джафару:
Что он собирается делать, этот старый развратник?
И Джафар ответил:
Не имею никакого представления.
Между тем шейх Ибрагим через несколько минут вернулся в залу с лютней в руке. И когда халиф всмотрелся в эту лютню, он убедился, что это была именно та лютня, на которой обыкновенно играл его любимый певец Ишах, когда устраивались какие-нибудь празднества в Замке Чудес или просто для его развлечения. И, увидев это, халиф сказал:
Клянусь Аллахом, это уж слишком! Однако я все-таки хочу услышать пение этой прекрасной молодой женщины. Но предупреждаю тебя, о Джафар, если она не умеет петь, я велю распять всех вас, всех до последнего! Если же она поет искусно и приятно, я помилую их, этих троих, а тебя, о Джафар, я все-таки велю распять!
Тогда визирь сказал:
Аллахумма! В таком случае пусть лучше окажется, что она не умеет петь!
И халиф изумился и спросил:
Почему же ты предпочитаешь первый случай второму?
Джафар ответил:
Потому что, если я буду распят вместе с ними, я все-таки найду, с кем развлечься во время долгих часов пытки, и мы будем забавлять друг друга!
При этих словах халиф засмеялся, но не сказал ни слова.
Между тем молодая женщина взяла уже лютню одной рукой, а другой искусно настраивала струны. После нежной прелюдии, звуки которой неслись как будто издалека, она взяла несколько аккордов, и струны зазвучали с такой мощью и так выразительно, что, казалось, могли расплавить железо, и пробудить мертвого, и тронуть сердце из камня и стали. Потом, аккомпанируя себе, она запела:
Закончив эту песню, Анис аль-Джалис продолжала ударять по живым струнам гармоничного инструмента, и халиф должен был употребить все свои усилия, чтобы не закричать от радости при каждой ее строфе: «А-а!» или «Йа-ойн!» И наконец он воскликнул:
Клянусь Аллахом, о Джафар, никогда в моей жизни не слыхал я такого чудесного и обаятельного голоса, как голос этой молодой невольницы!
И Джафар улыбнулся и сказал:
Теперь, я надеюсь, гнев халифа смягчился?
И халиф отвечал:
Разумеется, о Джафар!
Потом халиф и Джафар спустились с дерева, и халиф сказал Джафару:
Теперь я хочу войти в залу и присесть к этим молодым людям и заставить эту молодую невольницу петь передо мной!
Джафар отвечал:
О эмир правоверных, если ты появишься среди них, они будут очень смущены, а что касается шейха Ибрагима, то он, наверное, умрет от страха!