Хорошо, сказал Иаков, мы подождем.
Они уселись и стали ждать.
Ну, как вы? спросил Иаков.
Вот беда, со вчерашнего дня мучит изжога. Хотелось бы выпить зельцер вассер, сказал Деккер.
Сейчас ваши вещи принесут, пойдем в кафе, сказал Иаков.
После этого профессор замолчал. Иаков несколько раз на него посматривал, но заговорить не решался. Одна пуговица на рубахе профессора была расстегнута, галстук сбился набок. Иаков встал, застегнул ему пуговицу и поправил галстук. Вошла сестра, протянула Иакову чемодан и плащ профессора.
Всего хорошего, сказала она Деккеру. Поправляйтесь.
Европейское лето было в разгаре. Чистенький городок утопал в зелени. Небо, однако, было покрыто облаками.
Дождь начинается, сказал Иаков. Он поставил чемодан и надел на профессора плащ. Зайдемте в кафе, сказал он, тут рядом. Переждем дождь и зельцер вассер выпьем.
На улице им дорогу преградила военная колонна. Катились двуколки, шли солдаты, прогрохотала полевая кухня.
Кафе находилось в полуподвальчике, и все столы были заняты. Тут происходил какой-то диспут. Выступали ораторы, и слушатели встречали их то шиканьем, то возгласами одобрения и аплодисментами.
Иаков, поискав взглядом столик, хотел было выйти, но на улице уже шумел ливень и пришлось остаться. Деккер и Иаков стояли на пороге кафе, глядя сквозь стеклянную дверь на улицу. Вдруг один из слушателей, особенно громко выражавший то восторг, то негодование, обернулся и вскочил. Это был Самуэль.
За эти годы Самуэль изменился меньше других. Он, правда, хоть и поседел, но выглядел даже помолодевшим. Движения его были порывисты
и энергичны.
Господи, да ведь это профессор Деккер, сказал он подходя. Я видел вас всего раз, и отношения между нами складывались, к сожалению, не совсем... Но тем не менее... Я позднее читал о вас и вспомнил... У меня чудесная зрительная память... Я и вас помню. обернулся он к Иакову. Не хотите ли присесть? Я сейчас достану стулья... Часто здесь говорят, конечно, вздор, но иногда, представьте себе... весьма...
Он сбегал куда-то и принес два стула. Деккер и Иаков сели рядом с Самуэлем у его столика.
Нам бы зельцер вассер, сказал Иаков.
Это несложно... сказал Самуэль и куда-то убежал.
Всякий раз, когда наступает естественный предел какого-нибудь исторического этапа, говорил один из ораторов, те, кто не понимает исторических пружин развития, начинает кричать о последнем пределе научного, философского и религиозного мышления, после которого наступает чуть ли не конец цивилизации и нравственности, а поскольку каждый из этих господ неизлечимо болен обычным бытовым эгоизмом и не мыслит себе жизни без своей нравственности и своей цивилизации, то они неизменно время от времени, в конце того или иного столетия предсказывают и конец света...
Послышались крики одобрения одних и шиканье других.
А в чем внутренний конфликт религии? выкрикнул какой-то юноша. Внутренний конфликт религии освещен недостаточно...
Вернулся сияющий Самуэль, поставил бутылку и стаканы.
Чудесно говорит, обернулся он к Деккеру. Это великий человек... Главное, найти и понять. Мы ведь блуждали во тьме... Сколько у меня даром ушло дней, месяцев, лет... А ведь я смертен. Я весь тут... Я не верю в потустороннюю жизнь... Ах ты господи, господи... Скажите мне, тот чудесный молодой человек... Филипп... Что с ним?
Деккер не отвечал.
Разве вы не узнаёте меня? шепотом спросил Самуэль. Я был с ним всё время... Ради него я оставил семью... Я ведь один давно... Он повертел стакан в руках. Но я ни о чем не жалею... Лишь теперь я живу по-настоящему... Я теперь жадно живу...
Он летал, продолжал Самуэль. Это был первый в мире летающий человек.
Речь идет, говорил в это время другой оратор, не об исторически преходящих вещах, а о том, что вечно... Когда человек бессознательно ищет Бога, а сознательно его отвергает, тут-то и наступает его трагедия... Тут-то и заключается трагедия всякого честного материалиста...
А в чем трагедия честного идеалиста? выкрикнул кто-то с места.
На него зашикали, кто-то засмеялся.
Внутренний конфликт религии! по-прежнему кричал юноша. Древний Рим пал не под ударами варваров, его съел внутренний конфликт, неотвратимый и неизбежный...
Заспорило сразу несколько голосов. Кто-то свистнул.
В основе этих рассуждений, говорил первый оратор, лежит хорошо нам теперь знакомая игра слов: стремление к добру и правде есть искание Бога... Следовательно, если человек стремится отдать себя служению народу, а это есть добро то он бессознательно ищет Бога... А так как он не хочет стать на религиозную точку зрения, то он непоследователен... Отсюда ясно, что игра слов о трагедии всякого честного материалиста по своей теоретической ценности не превышает плохого каламбура...
Но всеобщая цель! кричал второй оратор. Чем вы обозначите всеобщую вечную цель человечества, если нет Бога? Обозначьте так, чтобы она понятна была не только отдельным мыслителям, а широким неграмотным массам... И так, чтоб она звала их не к материальному насыщению, а к духовным высотам.
Пойдемте, сказал Иаков Деккеру Здесь шумно...