На кисете бисером было вышито «70 лет».
Трубку Саша сделал, а это я. Из плюша.
Сергей взял трубку, кисет:
Кому?
Роза стала серьезной, смотрела строго. Сергей сунул трубку в рот, хотел «схохмить», не схохмил, отдал обратно:
Очень красиво.
Она отнесла подарки обратно, вернулась к нему и сама залезла под одеяло, села. Закрыла глаза, зашептала что-то про себя.
Ты что, молишься? спросил Сергей.
Мама учила: если день был хороший, благодари И опять зашептала.
Ты очень сексуальная, сказал Сергей.
Какая?
Хорошая, значит, опять коснулся груди. Она опять отпрянула, он сказал: Не буду. Не уходи, не буду, правда, все.
А ты спи, сказала она, тогда не уйду И сидела, удивлялась невиданной ласке, неслыханной покорности
Ожидание
Отец Сергея, еще не отдышавшись от беготни, выговаривал жене, как ребенку:
Совсем меня не любишь, совсем! Не ждешь, не думаешь! Она опять опустила уголки рта, лицо стало унылым и обиженным.
Он обнял, прижал к себе.
Из-за кустов напротив дома на них смотрел человек: это был Тюкин, начальник шахты. Что-то беспокоило его, он чего-то ждал.
Сзади подошла к нему и неожиданно фыркнула в ухо лошадь. Он вздрогнул стало видно, как он напряжен, обернулся, разглядел и узнал лошадь, рассвирепел, хлестнул ее по морде. Она шарахнулась в сторону, унеслась.
По улице к дому Пшеничного ехала «эмка». Приостановилась. Из нее вышел человек, рассмотрел номер дома, сел обратно, приказал:
Дальше. И машина поехала дальше.
Крик
Слепой закричал ночью страшно, дико, как кричат во сне. Одним бесконечным криком-воем.
Сергей проснулся, рывком сел на кровати, увидел плачущую Розу.
Не могу, не могу, не могу, говорила Роза, не хочу, затыкала уши пальцами, плакала.
Сергей обнял ее, она вцепилась в него, обняла крепко. Он положил ее рядом, она плакала:
Четыре года кричит, войну видит, не могу. Крепко прижала Сергея к себе. Не уезжай, Сережа, родной, милый, ласковый, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя! И лезла
с поцелуями, совсем не умея целоваться.
Тюкин, Тюкин
Мать тупо стояла во дворе, не плакала, слушала Тюкина, который говорил тихо и быстро:
Зная Кирилла Ивановича, я предупреждал его придерживать язык
Партия не заслужила, чтобы даже такой уважаемый человек, как твой муж, позволял себе оскорблять и меня, и руководство.
Справедливость восторжествует! сказала вдруг мать, прямо глядя перед собой, черная от пережитого волнения, тупо. Найдутся люди, которые поймут и поверят. Преступники будут наказаны.
И опять взошло солнце.
Сюрприз первый
Ай! Сергей услышал сквозь сон вскрик Розы. Не проснулся. Прошло секунды две на его лицо легла рука слепого, шарила по его глазам, по рту Сергей открыл глаза и отдернулся.
Слепой стоял возле него, в одной руке топор, другая протянута к его лицу.
Ты что?! спросил Сергей.
А ну встань! приказал слепой. Кто такой?
Сергей сел на кровати, увидел Розу, которая быстро-быстро одевалась, потом выскочила из дома, оглянувшись на него враждебно.
А Сергею показалось, что он понял: Розе надо было оправдаться перед братом за грех, совершенный сегодня ночью. Ты не думай, мы ничего такого!.. Сейчас я уйду, надел брюки.
Что ж вы, забулдыги, девку пугаете! с болью сказал слепой. Она и так вся облапанная! Мало баб ходит, мокнет Я на войне за вас глаза потерял!
Сергей молча оделся
выскочил во двор. Роза, враждебная, напуганная, увидев его, закричала через забор кому-то:
Дядя Петя! Тетя Галя! В руках у нее было полено. Что надо?
Шоколада! Разбудила бы раньше, я бы сам ушел.
Сейчас дядя Петя тебе даст шоколада!
Передо мной-то не надо особенно стараться. Сергей разозлился. Я не полоумный. Помню кое-что. И «родного и любимого», и тебе, по-моему, рот пиджаком никто не заматывал.
Роза выслушала, ахнула от гнева и ударила его поленом по голове так, что он едва успел прикрыться локтем:
Дядя Петя! Тетя Галя! Саша! Дядя Петя! орала Роза.
Ах ты, сучка! Сергей разозлился по-настоящему, бросился на Розу, влепил ей пощечину. Гадина, животное! Бога она благодарит! Влепил еще. Поленом! Мураши!
Из дома выскочил Саша с топором, пошел в их сторону. Роза плакала, кричала дядю Петю. Сергей подхватил с земли пиджак, пошел, крича им:
Она вчера стойку украла! Я сам видел! В сарае стойка! Ату! Побежал, потому что откуда ни возьмись появился дядя Петя.
Сюрприз второй
Немчинов вошел в кабинет начальника шахты собранным, решительным:
Товарищ Тюкин, здрассте!
Ко мне? обернулся Тюкин.
Да. И сразу с предложением. Андрей выложил на стол исписанные листы. На «Молодежной» был, заброшенные шурфы осмотрел. Идея, может быть, не ах, но как раз по ситуации.
Тюкин взял докладную, отложил, поинтересовался:
А вы кто, простите, будете?
Немчинов. Андрей растерялся. Андрей Иванович. Бывший заместитель начальника участка, инженер. Я вчера был. Решили приступать.
Инженер?! Горняк?! К нам?! Тюкин расплылся детской беспомощной улыбкой, он крикнул в дверь: Валя! Кофе! Вернулся к Андрею, протянул руки. Прости, руки отморожены, и пожать толком не могу. Сядь.
Сели. Немчинов улыбался, лицо его застывало, но только к концу разговора он начал что-то понимать. Тюкин не узнал его. Почему?