И Ленн что было сил рванулся в ментал.
Если бы для этого требовалось применять мозг и только мозг, ничего бы у него не вышло. Но мысленных стараний недостаточно. Без помощи тела в ментал не выйдешь. А память тела совсем не то же самое, что память мозга. Тело само сбросило лишние напряжения в мышцах, само приняло правильную осанку, а дальше все пошло по натренированным рефлексам. Тело само сделало все, что нужно.
Все-таки Ленн был лучшим менталистом на всем курсе.
Но даже это не приготовило его к тому зрелищу, которое предстало перед ним в ментальной реальности.
Он сидел на кочке посреди болота, поросшего не то камышом, не то и вовсе неведомой какой-то травой высоченной, в человеческий рост. Ладно, примем для определенности, что это камыш. Потому что другой какой-нибудь определенности тут нет и не было. Попробуй ее разглядеть, когда туман перевернутой чашей накрывает болото! Он съедает контуры, поглощает очертания в редкие просветы меж камышей даже окоема не видно, нет его здесь. И солнца нет и в помине тусклый бестеневой свет. И тихо так, будто Ленн напрочь оглох. Птицы не подают голоса, камыш не шелестит на ветру, да и откуда бы дуновению ветра взяться ничего, как есть ничего, ни звука, ни шороха. Жуть жуткая. Может, беззвучный вид казался бы не таким выморочным, если бы болото хоть чем-нибудь пахло тиной там, гнилой ряской, местной травой какой-нибудь или чем уж там на болоте должно пахнуть но нет, запахов нет никаких, совсем, и от этого так трудно дышать, будто и воздуха тоже нет. Уж лучше бы воняло. Размечтался, студент. Нет тут ни звуков, ни запахов, ни пространства, ни времени. А посидишь тут еще немного, и тебя тоже не будет.
Совсем. Навсегда.
Это Ленн ощущал безошибочным чутьем прирожденного менталиста.
Посиди на кочке перестанешь быть. Сойди с кочки утопнешь в трясине. Захлебнуться грязью или расточиться на клочья тумана что выбрать?
Все строго как в жизни которое из двух зол тебе больше нравится?
Как в жизни, да? Ну так сами и выбирайте из двух зол, если вы такие реалисты! А Ленн дурак. Он не знает, что обязан выбирать одну пакость из двух. Ленн верит в сказки. А во что еще верить уже почти дипломированному магу?
В теорию преобразования ментальных полей.
Он ее, правда, не помнит, но ведь этого и не нужно. Довольно и того, что он в нее верит. А остальное сделает практика. Ментальная проекция тела подчиняется тем же рефлексам. Это неважно, что его настоящее тело сидит себе спокойно или что уж оно там делает Ленн не помнит, но это неважно. Важно то, что его ментальное отражение коротким рывком плеча перестраивает потоки в позвоночнике а вот это Ленн еще почему-то помнит, это называется позвоночник, он внутри и потоки, да и его правая рука легко срезает целую охапку камыша и валит ее поверх топи. И еще охапку. И еще.
А теперь пригладить наваленный камыш, вот так, теперь он будет хоть и легким, но при этом прочным, как дерево а что это, кстати, такое?.. неважно, главное, что Ленн это сделал а теперь остается осторожно лечь на пузо поверх этой охапки.
Держит?
Держит!
Не вставая с охапки еще взмах рукой. И еще. Уложить. Пригладить. Наползти.
Взмах рукой. Еще раз. Еще.
Ленн понимал, что срезает часть своей памяти, насовсем, навсегда, что ее больше не будет, но это было неважно. Лисица, попавшая в капкан, отгрызает себе лапу, чтобы выжить. Чем он не лисица? Он тоже в капкане, пусть этот капкан и выглядит, как болото. Какая разница, чем пожертвовать, чтобы вырваться?
Ленн не видел, не знал, куда он движется, переползая с охапки на охапку. Он запрещал себе думать, что бессознательно кружит по болоту. Он не позволял себе обернуться. Он полз. Срезал камыш и полз. От рубашки уже ничего толком не осталось, лохмотья сплошные, живот исцарапан вовсю. Руки тоже ободраны. Больно. Боль существует. Она есть. Пространства нет, времени нет но хотя бы боль есть. Значит, можно ползти дальше.
Очередной взмах не скосил новую охапку камыша. Ребро ладони рассекло пустоту и что есть силы треснулось о гравий.
Дорога?!
Раздирающим тело усилием Ленн швырнул себя с камыша на гравий.
Дорога.
Приподнять хотя бы плечи, упираясь руками в дорогу, задрать голову и зажмуриться, подставляя лицо пусть неяркому, но несомненному солнечному свету, замереть на миг, ну пожалуйста, еще, еще встать на четвереньки, потом на колени снова замереть и подняться, шатаясь, как струйка дыма на ветру
Болото осталось позади, и Ленн снова запретил себе оглядываться. Нельзя. Он не знал, почему, но знал, что нельзя. Смотреть надо только вперед. Туда, куда ведет дорога. Она ведь куда-то ведет. Туда, где есть солнце, и воздух, и время.
Ленн, спотыкаясь то и дело, брел вперед. Долго ли? Ему откуда знать. Это ведь он не в самом деле бредет. Значит, это сказка такая. А у сказок с временем свои отношения. Он не помнит, какие, но точно свои.
А впереди впереди дорога разбегалась в стороны.
Перекресток.
Боги всеблагие за что?
Выбраться из болота чтобы застрять на перекрестке, мучительно выбирая, в которую сторону идти?
Хотя вроде там камень какой-то виднеется. Ну да, все верно, в сказках так оно всегда и бывает. Торчит себе путеводный камень, а на нем ерунда всякая понаписана. Мол, направо пойдешь пропадешь ни за грош, налево пойдешь ничего не поймешь, а прямо пойдешь а зачем, ты и так уже хорош. Но, может, на этом камне будет написано что-нибудь нужное и полезное?