Лидка выбралась из-за стола, пошатываясь, протиснулась между танцующими, нашла ванную. Долго смотрела в собственное пьяное, лупоглазое лицо, тщетно пыталась сосредоточиться.
Катись все к чертям! Все равно скоро мрыга! Почему она, Лидка, не имеет права делать то, что хочет?! Хотя бы накануне неотвратимой смерти
Эй, малая! Иди сюда, играть будем!
Комната плавала в табачном дыму. Со стола прибрали пустые тарелки, именинница притащила детский волчок на присоске, с бегущей стрелочкой. Под всеобщий хохот волчок запускали, и тот, на кого указывала стрелка, снимал с себя часть одежды. Сладко замирало сердце, было страшно и весело, гости по очереди стягивали с себя туфли, рубашки, носки, пояса, потом тот, что сидел напротив Лидки, оказался в одних трусах и заорал, что больше играть не будет, но на него заорали в ответ, что выходить из игры нельзя и что правила есть правила. Он подчинился и всякий раз шумно радовался, когда волчок указывал на другого.
Лидку лихорадило. Она сняла сперва туфли, потом пояс, потом колготки. Кое-кто из девчонок уже сидел, хихикая, в исподнем, и оно оказалось весьма затейливым, не чета скромному Лидкиному бельишку. Волчок вертелся, замирало сердце, более-менее одетыми оставались только Лидка да ее близорукий сосед, в их адрес отпускались шпильки. Потом волчок трижды подряд указал на веснушчатую девчонку с рыжим хвостом на затылке та заныла, что так
ничего не сказал, даже смотреть не стал на соседку по парте. Как будто новоявленная двоечница не была ему ни капельки интересна. Тупо глядя в окно на стадион, где средняя группа наматывала круги на лыжах, Лидка припомнила, как Рысюк называет учеников двести пятой. «Простейшие» вот так он их определяет. И нынешнее молчание его не случайно, более того, со ступеньки равных Лидка скатилась для него на ступеньку «простейших», а значит, прежней сварливой дружбы больше не будет.
Она обозлилась. Намеренно, хоть и притворяясь неуклюжей, сбросила на пол Рысюковскую книжку. Грохот вышел, как будто упало жестяное корыто. Весь класс посмотрел на первую парту; Рысюк наклонился и подобрал учебник вместе с рассыпавшимися по полу закладками. На Лидку он так и не посмотрел.
В проклинаемой двести пятой никто не стал бы судить о человеке по его оценкам.
Лидка прикусила губу. Все равно. Сегодня девятое декабря, среда
Осталось ровно полгода.
Перед входом на станцию скоростного трамвая ей сунули в руки листовку. Сперва она решила, что это обыкновенная рекламка или там обещание «выгодной работы», но, механически развернув, споткнулась.
Мужчину на фотографии она узнала сразу, хоть листовка была черно-белая и желтизну лица не передавала. И все-таки это был он, тем более что по верхнему краю бумажки шла строгая черная надпись «За чистоту души», а в правом нижнем углу имелась эмблема стилизованное изображение человека в огне. «Так будет со всеми»
Девочка, что с тобой?
Ничего
Она выбралась из толпы. Привалилась к мозаичной стене: дрожали колени.
Ничего. Она знает, это хорошо, что она знает дату заранее. Всегда можно успеть наглотаться снотворного Чтобы не плясать факелом, как тот сумасшедший Или он не сумасшедший, а наоборот, герой, подвижник?!
Сегодня двадцать первое декабря, понедельник Осталось Сколько же осталось?
Она присела на узкую скамеечку идущие мимо люди удивленно на нее косились и вытащила из сумки дневник. Каждый день помечен был числом в кружочке. Так, двадцать первое Осталось сто семьдесят два дня.
Ты не выполняешь задания, потому что не записываешь их?
Химичка оторвала взгляд от распятого на учительском столе Лидкиного дневника.
Домашние задания не обязательны для тебя, а, Сотова?
Лидка моргнула. Химичка взяла со стола кроваво-красную авторучку и снова нависла над Лидкиным дневником, на этот раз со вполне определенной целью; еще два месяца назад Лидка покрылась бы потом при виде такого зрелища.
Теперь записи в дневнике мало тревожили ее.
Это что еще? удивленно спросила химичка, на секунду задержав карающее перо.
Сегодняшнему вторнику соответствовала цифра «сто семьдесят один». Завтрашней среде «сто семьдесят». Послезавтрашнему четвергу соответственно «сто шестьдесят девять»
Ты считаешь дни до экзамена? спросила химичка, сама, вероятно, понимая всю глупость такого предположения.
Лидка молчала.
Я знаю такую компанию, сказала Светка. Такой частный дом в пригороде. Они там собираются. Я знаю одного пацана оттуда, так он говорит, что вместе им не страшно. Что конец света все равно будет последний и один для всех. Он свой мотоцикл уже продал На хрена мне, говорит, теперь мотоцикл
Светка пододвинулась поближе, глуша Лидку устоявшимся запахом сигарет.
А восьмого июня, накануне то есть, у них вроде как «выпускной вечер». Они сами это так называют Соберутся, погуляют, словят последний кайф и тихонечко уснут. Все.
Лидка молчала. Сплетала и расплетала пальцы.
Я пойду к ним, сказала Светка после паузы. Погляжу, так ли у них классно, как тот пацан говорит. Пойдешь со мной?
Когда? спросила Лидка едва слышно.
Светка задумалась.
Ну Я завтра линяю с последних двух уроков или вообще в школу не пойду. Высплюсь Часиков в двенадцать, пойдет?