Мучилась так она недолго, раздался долгожданный звонок, смарт замигал и продемонстрировал лицо абонента. Ева поспешила ответить и размениваться на пустые слова не стала, а зарядила прямой наводкой:
Ты как? Я видела посты в сети...
Затараторила она.
Лучше телек посмотри, там эту тему интереснее преподносят. Кажется, наш институт теперь прославится на весь мир.
Голос у Никитина был донельзя бесцветным, но собранным.
А как же наша работа? Слушай, если хочешь, я к тебе сейчас приеду?
Предложила она внезапно сама себя этим немало удивив.
Не, не получится... я и звоню, чтобы предупредить меня не будет какое-то время. В связи со всей поднявшейся шумихой всё руководство института на ковёр в Кремль вызвали, объяснения давать. Скоро и машина придёт. Так что до понедельника... Ева?
Никитин, судя по всему, не волновался.
А...? Да, удачи тебе уверена, что всё в порядке будет. Увидимся тогда в понедельник.
Ага, пока.
Пока.
Любовник действительно говорил спокойно, но Ева занервничала сильнее у неё внезапно, ни с того ни с сего, возникло какое-то совсем нехорошее предчувствие.
День прошёл сумбурно. Ева толком ничего делать не могла, только отслеживала новости, посты и комментарии в инете шумиха набирала обороты со страшной силой. Постоянно звонили и писали в чат взволнованные коллеги. Казалось, что мир, и не только научный, разделился на два лагеря... или даже три: первые были категорически
«против» это Европа, вторые, соответственно, «за» Россия и Китай, третьи, наверное, «воздержались», потому что промолчали.
У Евы после прочтения кучи постов и репостов сложилось стойкое убеждение, что выступающие «против» были против исключительно одного против успеха русских на этом поле, а вот если это будет кто-то другой, то они очень даже «за». И усмехнулась, вспомнив чей-то едкий эпиграф в одном учебном пособии к Новейшей истории: «Когда-то у русского народа было две родины: фактическая Россия-мама и культурная Европа-папа. Россия кормила Европа уму-разуму учила. Теперь ты взрослый человек, чтоб не сойти с ума, живи умом своим».
В понедельник Ева на работу буквально неслась. У проходной института топтался какой-то левый народ. Активисты, не активисты. Средний возраст коих был около двадцати лет и отсутствовали признаки трудовой занятости. Но КЕФИР объект режимный, и потому активистов этих уверенно теснили в сторону вооружённые полицейские судя по всему, даже пытались затолкать в казённый автобус. Активисты упирались, сопротивлялись и даже старались наигранно кинуться на проходящих и проезжающих мимо них сотрудников института, крича нечто, что возможно казалось им очень умным:
Не вмешивайтесь в ход истории!
Прошлое не переписать!
Руки прочь!
Что-то такое.
Ещё, по кустам вдоль трёхметрового институтского забора слонялась парочка странных типов в подобии камуфляжа они ничего не кричали, но глазки их нездорово блестели, и у них с собой были лестницы. За этими полиция следила с особым чаянием, буквально по пятам за ними ходила.
Но, вообще-то, протестующих было мало, даже несмотря на то, что кто-то оперативно слил точный адрес института в сеть. Все дороги ведущие в КЕФИР были заблаговременно перекрыты нарядами ДПС и контролировались ими же просто так не проедешь и не пройдёшь, на обычных рейсовых автобусах много народу в такую даль не нагонишь, а в служебный транспорт не попадёшь. Так что кучка придурков у проходного КПП выглядела как-то несолидно и не пугала. А скоро и от них избавились некоторые потом писали в сети про полицейский произвол, государственную тиранию, заговор и свои страдания за правое дело очередных левых.
Придя на работу, Ева первым делом кинулась на поиски Никитина, проверить, как он себя чувствует после Кремля. Ей повезло перехватить его в общем коридоре. Подбежав к нему, не задумываясь крепко обняла всё же она действительно переживала, на свидетелей же она не обратила внимания, а они там были и все как один развернулись в их сторону. Любовник в целом выглядел как и всегда... Разве что казался немного не выспавшимся и малость растрёпанным, глаза его покраснели.
Неужели всю ночь не спал? Ты как... завтракал?
Вместо «привет» спросила Ева у мужчины. Тот, трогательно стушевавшись, пошмыгал носом и уточнил, что чем-то там перекусил, но чем и когда не помнит. Ева чисто по-женски забеспокоилась о его здоровье и сразу отдала ему свой запас бутеров, батончиков мюсли и питьевой йогурт.
Вот, держи... я как знала, что так и будет, закупилась по дороге съешь по-быстрому, потом пойдёшь.
Ева ухватила вяло сопротивляющегося любовника за рукав, потащила его в укромный закуток поближе к окну и принялась кормить, попутно расспрашивая о том, что вчера стряслось.
Ну? Как у тебя всё прошло? Уже знают, кто слил инфу?
Нет...
Торопливо жуя хлеб с салатом и бужениной, ответил тот.
Пока не понятно ничего. Да и что там слили-то... ничего конкретного, только слова. На серьёзный шпионаж не похоже, там вообще мало что понятно пока кто и зачем это сделал, выясняют.
А как это случилось они знают?
Да просто всё. Кто-то прислал в редакцию одной «жёлтой» газетёнки электронное письмо с анонимного адреса, где рассказал, без каких-либо доказательств, но довольно точно, над чем мы тут работаем и чего уже достигли с адресами и фамилиями.