Я не хочу уезжать!
Разве отец тебе не объяснил, в чём дело?
Объяснил, но я всё равно не хочу! Она шагнула ближе.
Роман поймал себя на мысли, что он мог бы заставить её забыть о его существовании. Либо наоборот броситься в объятия.
Юна бросилась к нему, обняла, прижалась лицом к груди. Плечи её задрожали.
Он замер, не зная, что делать, осторожно обнял за плечи.
Успокойся, мы же не расстаёмся навеки. Вы переедете, устроитесь на новом месте, ты найдёшь работу, познакомишься с умным парнем
Мне никто не нужен! еле слышно прошептала она.
Ты красивая, добьёшься всего. Роман послал мыслеволевой приказ у с п о к о и т ь с я. Верь мне!
Она вздрогнула, прислушалась к себе, резко отстранилась. Глаза девушки сухо блестели.
Никогда больше т а к не делай!
Как? растерялся он.
Я чувствую ты пытаешься меня успокоить. Не надо!
Хорошо, не буду, пообещал
он.
И я знаю, что она тебя не любит. Юна бросила взгляд на стол, где всё ещё стояла рамочка с фотографией Даниэлы. Если бы любила жила бы здесь. Прощай.
Она повернулась к двери, но вдруг метнулась назад, поцеловала и исчезла за дверью, так что он ничего не успел сказать. На губах таял жасминный отпечаток поцелуя.
Лишь позже пришла мысль, что он не спросил, как обстоят дела с коленом девушки, исцелил он его или нет. Хотя, судя по её стремительности, колено её больше не беспокоило.
Через полчаса на лестничной площадке зазвучали голоса.
Он открыл дверь.
Соседи стояли с сумками в руках, все трое: Варсонофий, Нина Александровна и Юна. Оглянулись на него.
Я помогу, пробормотал он.
Не надо, мы справимся, отказался модератор псковского отделения «Триэн». Взяли только самое лёгкое, через месяц приеду, заберу остальное. Будь здоров.
Как нога? Роман перевёл взгляд на Юну.
Спасибо, хорошо, ответила за неё мать. Танцует по утрам. Говорит, снова спортом начнёт заниматься.
Роман окунулся в глаза девушки и словно умылся родниковой водой. Хотя последним ощущением была печаль. Юна не хотела уезжать, а главное любила его, и ничего с этим поделать было нельзя.
До свиданья.
Семья Солнышкиных потянулась к выходу из подъезда.
Роман закрыл дверь, прижался к ней спиной, внезапно почувствовав пустоту в груди. Это была потеря, он снова оставался один, и никакие мысленные уговоры «заниматься своими делами» не спасали. Терять никого не хотелось, тем более что он привязался и к Варсонофию, и к Юне. И хотя он знал её всего ничего и никогда не позволял себе думать о ней как о «естественной компенсации одиночества», отъезд девушки ощутимо ударил по сердцу, заставил тосковать и страдать.
Что-то опустилось сверху на голову как легчайший парашютик одуванчика.
Он прислушался к себе, ощущая тревогу, и метнулся к шкафу, где висели костюмы, брюки и рубашки. Быстро натянул шорты, футболку, стрелой вылетел за дверь.
Семья Солнышкиных стояла перед тремя парнями, перегородившими дорогу к машине; Варсонофий водил «Ладу Приору».
Роман сразу узнал ту самую компанию, которая когда-то пыталась остановить и его. Двое здоровяков с наколками были в тех же безрукавках, парень с гитарой (на этот раз гитары у него не было) держал в руке бейсбольную биту. Не стоило сомневаться, что троица поджидала отъезжающих специально.
Долетели последние слова, сказанные парнем с битой:
Тебя предупреждали? Предупреждали. Ты не внял? Ни в одном глазу. Ну а теперь плати.
За что?
Цел останешься, заржал здоровяк по имени Санчо. И баб твоих не тронем.
Эй, мужики, окликнул их Роман, подходя и вспоминая рекомендации «интуитивки» и «альфа-форсажки». Вы не обознались? Санчо, а ты что здесь делаешь?
Тяжелолицый мордоворот с волосатыми руками набычился.
Какого хрена? Я тебя не знаю! Вали отсюда!
Роман вышел вперёд, формируя стратегию и тактику неизбежного поединка.
А мирно не договоримся? Эти люди мои друзья.
Пошёл на, козёл!
Роман качнул головой, начиная пси-атаку, посмотрел на парня с битой.
Ты тут самый умный (обеспечить резкий выброс норадреналина, пусть голова заболит), задание от кого-то получаешь (парень переменился в лице, глаза расширились, рука задрожала), неужели не понимаешь, что придётся потом в милиции показания давать? Сколько могут впаять за хулиганство?
Двое в безрукавках оторопело перевели взгляды на своего вожака.
Милиция, хохотнул второй мордоворот, с веснушчатым лицом. Слышь, Муся? Удостоверение покаж.
Так ты сам из милиции? напористо продолжал Роман, чтобы не упустить инициативу. Вот так номер! Вылетишь из рядов как пробка из бутылки! (Добавить страху, пусть поджилки трясутся.) В чём дело? Кто тебе приказал бросаться на мирных людей? (Всё-таки прошлый раз они встречали не его, а Варсонофия, это понятно.) Ну?!
Глаза парня с битой на миг остекленели, лицо покрылось каплями пота. Было видно, что внутри него идёт какая-то непонятная борьба. Однако в сознании что-то сработало, будто проскочила искра включения, и глаза почернели, наполняясь тёмной угрозой. Что случилось, Роман сообразил уже после инцидента: сработала внушённая кем-то п р о г р а м м а! Парень был кодирантом!