Вы что-то сказать хотели? спросила Анна, пристально глядя ему в глаза.
Да нет, промямлил Глеб. В другой раз тогда. Доброй ночи.
Он проследил за паромобилем, удаляющимся по ночной улице. Подумал о том, что теперь ему надо каждый раз придумывать повод, чтобы вообще пообщаться с Анной. Вздохнул, медленно переставляя ноги поднялся по ступеням и вошел в полицейский участок, чувствуя, как в ботинках все ещё хлюпает болотная жижа. Прошел мимо ночного дежурного, который не задал вопросов, только с удивлением посмотрел на его внешний вид и грязные следы на вымытом полу околотка. Без стука вошел в кабинет начальника.
Князев был на месте. Он оторвался от написания какого-то документа, отложил перо. Окинул Глеба сердитым
взглядом: заляпанный грязью, травой и болотной тиной буквально до ушей. Не спрашивая дозволения, Глеб пододвинул стул и присел.
Вы что, пьяны? холодно спросил Князев. Почему вы являетесь в кабинет начальства в таком виде?
Простите, фыркнул Глеб, просто решил, что оперативность информации важнее внешнего вида.
О чем вы?
Мы подозреваем нашу аурографистку Лукину в серии убийств.
Несколько секунд Князев молчал, переваривая это сообщение.
Кто это «мы»? он бросил быстрый взгляд на Глеба.
Я и Кузьма Макарович, тут же нашелся с оправданием Буянов. Участие в операции Анны Витольдовны всё-таки стоило приберечь пока что.
Вы всё-таки пьяны, да?
Нет.
Вот как? медленно протянул Князев. Обвинения в убийствах вещь очень серьезная. Что на это скажет сама Дарья Ивановна? Любопытно было бы послушать.
Боюсь, что уже ничего, ответил Глеб. Она погибла.
Князев кашлянул, ослабил воротник. Снова взял перо, повертел его в пальцах, опять отложил, некоторое время задумчиво смотрел в окно.
Не затруднило бы вас, Глеб Яковлевич, рассказать мне всю историю с самого начала? Может, вам покажется странным, с интонацией полной кипящего яда наконец сказал он, но мне, кажется, надо знать, при каких это таких обстоятельствах погибла моя аурографистка. И, что самое главное, какое участие приняли лично вы в её смерти.
Времени обдумать план, что и как именно подавать из всего произошедшего, у Глеба было полно. Давить на то, какую важную роль здесь сыграла Воронцова идея гиблая. У начальника к ней явно какие-то личные счёты. Так что не приходится рассчитывать, будто Князев теперь внезапно покается и лично попросит Анну Витольдовну вернуться на службу. А вот вариант, что он только сильнее взбесится, узнав о том, что Воронцова приняла участие в расследование куда выше. Кто знает, что от него можно ждать. Так что он начал рассказывать с обнаружения тела Савицкой и её связи с Василием Мельниковым, аккуратно лавируя в своей истории, чтобы не упоминать Анну, но в любой момент оставить за собой вариант сказать «Ну да, разумеется там была Воронцова», придержав этот факт, как козырь в рукаве. Если получится протолкнуть историю Лукиной в газету, там уже можно будет выстрелить главным калибром, рассказав, как самодур-начальник отстранил лучшего сыщика во всем Парогорске. Посмотрим тогда, засидится ли Князев в своём кабинете.
Глеб внимательно следил за реакцией Князева. Поймет ли тот, что стажер ему что-то недоговаривает? Рассказ об умершей художнице, казалось, не тронул начальника вовсе. При упоминании Мельникова напрягся (неужели до сих пор считает, что убитого горем отца надо было просто оставить в покое, даже если это помогло выйти на след убийцы?). Когда же речь зашла про жуткое логово их аурографистки и последний час её жизни, Князев наоборот, словно успокоился.
Значит, вы считаете, что все эти смерти дело рук Лукиной? спросил он.
Эти и возможно ряд других, ответил Глеб. Нам надо ещё проверить, не причастна ли она ещё к каким другим делам в прошлом.
Князев нервно дернул шеей. Пригладил бороду.
В любом случае, убийца уже понесла заслуженное наказание, сказал он. Возмездие свершилось, так или иначе. Может и не стоит нам слишком сильно афишировать эту историю. Потому что доказательства у нас сейчас только косвенные.
«Точь-в-точь как Анна заговорил», мысленно вздохнул Глеб.
А разбрасываться ресурсами, чтобы пытаться связать с её каждым инфарктом случившемся в Парогорске непозволительная роскошь, назидательно сказал Князев, глядя в упор на Глеба.
Да, такими ценными кадрами, как Анна Витольдовна, разбрасываться действительно опрометчиво, не удержался от колкости Буянов.
В глазах Князева сверкнула холодная молния, желваки напряглись.
Глеб Яковлевич, сегодня у вас был, кажется, очень длинный день, медленно произнес он. Так что идите домой. И отоспитесь. А то ещё наговорите чего-то такого, о чем можно и пожалеть. Завтра жду ваш полный письменный рапорт о случившемся. Свободны.
Фыркнув, Глеб поднялся со стула и вышел из кабинета не прощаясь. Как минимум идея отоспаться действительно была хороша.
Мечты просто провалиться в крепкий сон оказались слишком оптимистичными. Всю ночь его преследовали кошмары, как он сам вязнет в болоте, тонет все глубже, сантиметр за сантиметром, пытается дотянуться до спасительной земли, но ему не хватает каждый раз буквально чуть-чуть, и вот уже зловонная жижа подступает к лицу Глеб с трудом разлепил глаза, чувствуя себя ещё более вымотанным, чем до сна, встал с кровати. Груда грязной одежды свалена кучей на полу надо