Тело японца рухнуло рядом, а Марк...
Глава 2
Доброе утро, алкаш, сказал кто-то голосом отца, и вода из кувшина полилась Марку на лицо.
Он скатился с дивана, спасаясь от холодной воды, но кувшин вильнул вправо и полностью вылил содержимое Марку на затылок.
Да сколько можно! в сердцах крикнул Марк и со злостью пнул валявшиеся на полу бутылки.
Ты уже перешел на дешевое пиво. У тебя все нормально?
Голицын-старший стоял у окна спиной к сыну и смотрел во двор сквозь мутное стекло.
В окрестных магазинах закончилось виски, отмахнулся Марк.
Он с трудом поднялся и сел на мокрый диван. Снова вырубился в гостиной.
Ты акудзин. Прыгнуть мог, куда угодно. Я тебя не понимаю, Марк, Юрий Петрович оторвался от окна и повернулся. Еще хуже, что из-за тебя страдает мать, а соответственно страдаю я. И мне это не нравится.
Я не знаю, чего вы страдаете, пробормотал Марк, растирая лицо ладонями. Алкашом я не стану - сущность не даст. Так чего переживать?
Не даст, поэтому ты выпиваешь по три бутылки виски за день. Это ненормально. Возьми себя в руки. Подумаешь, убил акудзина! Тебя оправдали. Следствие закончилось три месяца назад, Марк. Три!
Но я же убил...
Ты мой сын, и вроде взрослый мужчина, но какой-то инфантильный, честное слово. Сними розовые очки. Закон жизни или ты, или тебя. Ты выбрал первое и правильно сделал. Пора возвращаться в реальную жизнь.
Мне это снится каждый день, устало вздохнул Марк. Под алкоголем у меня через раз есть шанс обойтись без кошмаров. Сегодня вот не помогло. Тебе легко говорить, не ты это сделал.
Ты не просто инфантильный, ты тупой, констатировал Голицын-старший. Девяностые, они, знаешь ли, в России и акудзин стороной не обошли. Всякое бывало. Вернись к работе. Несмотря на то, что мне не нравится путь, который ты выбрал, мне жаль, что твои мозги прозябают в алкогольных парах.
О, нет! замотал головой Марк. Спасибо, с меня хватит! Я даже думать о раскопках не могу. Меня в собственном кабинете мутить начинает, особенно возле стеллажей с книгами по Азии.
Седьмой отдел набирает людей. Там тоже нужны мозги.
Марк рассмеялся в голос и в упор посмотрел на отца, но тот оставался серьезен.
Это же шутка?
Нет. Я позвонил Константинову. Это заместитель директора. Завтра
в десять ноль-ноль тебя ждут на собеседование. Адрес скинул.
Я не пойду, замотал головой Марк.
Пойдешь и послушаешь. За спрос денег не берут, и это тебя ни к чему не обязывает, отрезал Юрий Петрович. Не ради меня, ради матери.
Марк скривился как от горькой пилюли и поднял руки, сдаваясь.
Голицын-старший удовлетворенно кивнул и растворился в воздухе.
Марк угрюмо глянул на место, где только что стоял отец и поднялся. Сам он не мог прыгнуть даже в соседнюю комнату. Сущность он не кормил давно, а без подпитки не было и возможностей. Так что стоило принять душ и выйти на охоту.
Он поднялся на второй этаж, прошел по коридору с четырьмя одинаковыми дверями и вошел в пятую, которая находилась прямо напротив лестницы.
В спальне тоже был бардак и даже похуже, чем внизу. Марк, пиная бутылки и пустые коробки из-под фаст-фуда, пробрался к двери в ванную. Тут было приемлемо, если не считать вонючей кучи грязного белья в углу. Где-то в ее недрах спряталась плетеная корзина, которая просто не смогла вместить в себя столько вещей.
Марк скинул одежду и встал под душ. В зеркале, которое вмонтировали в стену вместо одной плитки, отразилось изнуренное, небритое и опухшее лицо с черными кругами под глазами.
Марк сложил руки на груди и уперся лбом в зеркало. Сил не было совершенно, хотелось лечь, но позволить себе он этого не мог. Ради матери он был готов сходить в Седьмой отдел и даже может быть с кем-то поговорить, но для этого ему надо было напитать сущность. А для того, чтобы напитать сущность, надо было выйти из дома, обойти поселок и найти укромный угол рядом с хосписом. Уж там боли и страданий всегда полно. Сущность наполнится быстро.
***
Эта ночь прошла без сновидений. То ли сытость так подействовала, то ли чистое постельное белье. Сегодня он спал в гостевой, потому что спальне невозможно было находиться.
Марк быстро нацепил на себя единственные чистые джинсы и черную футболку. Схватил кожаную куртку и сунул ноги в кроссовки. Глянул в зеркало. Черные круги под глазами сохранялись, но в целом приемлемо. Щетину решил не сбривать, подумав, что ему так даже идет.
Он спустился по лестнице и наткнулся на домработницу, которая тащила к двери черный мусорный мешок, в котором, судя по звону, были все выпитые им бутылки.
Доброе утро, теть Кать.
Ой, Марк, миленький, напугал ты меня!
Тетя Катя работала на семью Голицыных сколько Марк себя помнил, и, кажется, всегда была пенсионеркой. Тоже акудзин, но слабенький. По их системе единичка.
Извините, буркнул Марк.
Софья Эдуардовна позвонила, просила тут у тебя прибраться, женщина развела руками, как бы извиняясь. Случилось-то чего? Дела сердешные что ли? Так плюнь и разотри! Не стоит ни одна вертихвостка твоей печали.
Марк улыбнулся:
Счастливая вы женщина, теть Кать. Я тоже последую вашему примеру и не будут смотреть новости.
А ты про япошку это что ли? Тьфу! Я-то думала! Мой отец их в девятьсот пятом, знаешь, сколько поубивал? И ничего, от тоски не умер. И ты не умрешь.