Так что же такое сказал Иванов, что Велибина так взбесило? не унимался Куликов.
Вы знаете, Лев Юрьевич, Куликов понизил голос, слова сами по себе были в рамках приличий но поданы в такой унизительной форме и с такой язвительной интонацией, что я и вправду испугался как бы Велибина удар не хватил.
Судя по тому, как к Петру Алексеевичу относится высшее начальство, продолжал Лукьянов, можно с уверенностью сказать: на него возлагают большие виды. Прошу учесть и особое расположение к нему цесаревича Александра. Я не сомневаюсь, что цесаревич, пользуясь своей милостью, добьётся включения графа в свой ближний круг.
Вы имеете в виду его спасение графом Ивановым? уточнил Куликов.
Нет, Жан Иванович. Участие графа в предотвращении покушения стало лишь веским подтверждением правоты первоначального решения цесаревича приблизить графа к себе.
Лев Юрьевич, Куликов покачал головой, у вас сложилось, пожалуй, несколько предвзятое мнение о его превосходительстве Велибине. Несмотря на все его э издержки характера, он искренне не переносит на дух казнокрадов и взяточников. Просто натура уж слишком пылкая и неукротимая. Его Императорское Величество, направляя его на Кавказ, был уверен: ни один изрядный мошенник не избежит возмездия. Поверьте, так оно и случится. Хотя, надо признать, нрав у него злопамятный. И уверяю вас, он не простит Петру Алексеевичу того унижения при свидетелях. И это отнюдь не пустая угроза. С точки зрения такта, это был весьма опрометчивый шаг со стороны графа.
Всякое может статься, Жан Иванович, задумчиво произнёс Лукьянов. Время покажет.
На базе третьей сотни мы неожиданно встретились с Андреем. Он, в сопровождении Саввы и Эркена, как раз двигался в Тифлис встречать меня, как и договаривались.
Пётр Алексеевич, слава Богу, ты на свободе! воскликнул Андрей, едва завидев меня, выходящего из кареты. Не успел я спуститься на землю, как он крепко обнял меня.
Андрей, ты чего? искренне удивился я столь бурному проявлению чувств от обычно сдержанного Андрея.
Да признаться, я уже стал опасаться за тебя! горячо проговорил он, не отпуская. Прошли слухи о твоём аресте и обвинении в государственной измене!
И ты этому поверил, Андрей? спросил я, слегка отстраняясь.
Дело не в том, Пётр, поверил я или нет! отчеканил он. Столь серьёзное обвинение само по себе чревато тяжкими последствиями! И самое скверное, что я никак не могу ничем помочь тебе!
Всё в порядке, Андрюха, успокоил я его, похлопав по плечу. Как видишь, я на свободе. Лишь одна неприятность: к пятому декабря мне непременно надо быть в Петербурге. Но сроки дело второстепенное. Главное то, что мне сейчас необходимо сделать здесь и сейчас.
Значит, дело не кончилось? в голосе Андрея вновь зазвучала тревога.
Андрей, еще раз: сначала дела, твердо и чуть сухо ответил я. Остальное разберём потом. Уверен, всё решится в мою пользу.
Так что дальше? спросил он, немного успокоившись.
Завтра едем к Хайбуле, коротко бросил я.
К Хайбуле поехал один со своим сопровождением. Ехали в открытую, скрывать наши союзнические отношения не было смысла. Нас встретил патруль из трёх воинов Хайбулы. Судя по серьёзности несения службы Хайбула старался ввести армейскую дисциплину в своём создаваемом подразделении. На сегодня у него было не менее двух сотен конных воинов. Его усадьба выглядела хорошо защищённой, с крепкими воротами и невысокой сторожевой вышкой. Из дома вышли Хайбула, Гасан и Малик.
Ассаламу алейкум, Пётр, рад тебя видеть.
Мы обнялись с Хайбулой.
Вуалейкум ассалам, Хайбула.
Серьёзный Гасан и улыбающийся Малик обнялись со мной. Традиция так здороваться с друзьями. После краткого застолья мы остались с Хайбулой одни.
С семьёй все хорошо. Хайбула улыбнулся и слегка кивнул. Кратко расскажи мне, что у тебя произошло после боя. попросил я.
Победа над Султаном значительно усилила моё влияние, уже десять селений признали меня ханом, Дасенруховцы подтвердили наш договор об их нейтралитете и невмешательстве в дела. Малик делает всё, чтобы мы еще договорились о взаимной помощи при необходимости. Население Картаха растёт. Хочу построить Базар как у тебя. Хунзахские беки молчат. Приезжал человек Хамида и сказал. В походе, от карахцев, участвовало тридцать два человека. Вернулось девять, остальные, во главе с Хамидом отказались от набега. Он заверил меня, что Карахцы не будут нападать на меня. Старейшины ждут, что я буду делать дальше. На днях была попытка нападения на меня, но всё обошлось, стрелявший из пистолета промахнулся. Так что опасность пока серьёзная. Знаешь, Пётр, я подумал и решил согласиться на переезд семьи к тебе, в Россию. Так будет надёжнее. Если ты
не передумал конечно. Он напряжённо смотрел на меня и ожидал ответа.
Нет, я сдержу своё обещание. Я в конце октября поеду в Петербург возьму их с собой.
До отъезда мы должны заключить мирный договор. Ты готов, Хайбула.
Я заметил, как он, почти незаметно, облегчённо выдохнул.
Да, Пётр, я готов!
Теперь облегчённо вздохнул я.
Почему важно заключить мирный договор сейчас, Хайбула? Я точно буду на приёме у царя и смогу через многие ступени донести договор сразу к нему. После его подписи уже никто из военной администрации и чиновников не сможет препятствовать его исполнению. Ты понимаешь значение подписи государя? После тебе перешлют договор подписанный царём и скреплённый печатью. Готовься мы поедем в Пятигорск, подготовим и подпишем договор. Сначала генерал-лейтенант Мазуров, его положения начнут действовать. Потом я всё сделаю как обещал.