[Поэтому, когда я слышу, что какой-либо автор под влиянием Песен Мусоргского создал то или иное сочинение, это вызывает у меня улыбку. ] Это в символическом виде изображена жизнь, дневная стихия, явь человеческого существования, жизнь с ее бесконечной борьбой и страданиями. Появление смерти не несет никакого устрашающего эффекта. Напротив, она спокойна и грандиозно-величественна. Это поистине Полководец, воплощение безграничной власти. Все, что она видит перед глазами, это ее мир [это ночь]. Здесь нет света, нет противоборствующей стихии. Страдания, Болезнь или Нищета, бедность. Война. Социальный элемент. Сама же смерть, она ни добро, ни зло. Она стихия. Смерть ночь, мрак. Думается, что до подобного трагизма, до подобного величия в ощущении человеческого бытия и его мыслимого предела не поднимался ни один из музыкантов, известных мне. Да и ничего похожего не было. Но тут же я сам себе возражаю: а Чайковский в Шестой (Патетической) симфонии, оплакавший сам себя, свою чуемую смерть, спевший, как песню, чувства, вызываемые смертью, горе, печаль, тоска. Но это другое, тут смерть нежеланна, страшна, беспощадна. Человек плачет, расставаясь с жизнью, а нас заставляет плакать о нем. Ничего этого у Мусоргского нет. Смерть спокойна, грандиозно-величественна. В ней нет зла, она несет добро, благо, избавление от страданий. Чайковский (и Толстой!) выразил музыкой не саму смерть, а страх перед смертью, страх смерти. В его музыке есть оттенок жалобы. Мусоргскому же удалось заглянуть, сколько доступно человеку, туда, в её мир. Он показался ему величественным, лишенным зла или добра, стихией всеобъемлющего, непобедимого мрака. За свою жизнь я слышал у очень многих певцов исполнение « плясок смерти», но, по правде говоря, никогда не слышал исполнения, достойного этой музыки, даже у Шаляпина, который пел «Грепак». Говорят, что Оленина Д' Альгейм пела это произведение с большой силой (?). Тому есть свидетельства в критике и по преданию. Возможно, что это было так, ибо предание донесло до сего дня молву 0б ее необыкновенном артистизме, потрясавшем аудиторию. Его «смерть» лишена зла, она величественна и всеобъемлюща, ее власть безгранична, неколебима, ей ничто не противостоит, она непреложна и вечна, она стихия. Эти песни поет смерть сама. В ней нет ничего страшного, ничего зловещего, какой она представляется человеческому воображению, она сама оказывается добра, могуча и всесильна. Нет никакого... Стихия ночи, сна, смерти. Смерть не социальное явление. Это стихия. 77
«Злая смерть» У Мусоргского есть произведение, которое так и называется «Злая смерть» на собственные слова. Там совсем иное дело, речь идет о безвременной смерти женщины, находившейся в расцвете сил, близкого друга композитора, друга в самом высоком и бескорыстном смысле этого слова. Это не значит, что Мусоргский
относился к смерти холодно, спокойно и безразлично. В песне «Злая смерть» он находит для нее такие слова, как «палач от бытия веков проклятый». Музыка передает страдание человеческого сердца, потрясенного неожиданной утратой близкого существа, поражающей это сердце, как громом. Идея и задача искусства здесь совершенно иная. Это о смерти близкого, дорогого человека, жалобы. «Кармен» В этой опере нет музыки без восторга, т. е. не вызванной сильным душевным движением. Прозаический текст берет на себя движение сюжета, подготовляет напряженность, которая должна разрядиться (музыкой) (уже в музыкальной стихии). Композитор, бессильный создать яркий мелодический образ, вдохновенную мелодию, относится к чужому мелодическому материалу только как к ряду нот, с которыми можно делать все, что угодно, переставлять, давая простор своей ремесленной фантазии. Чужой материал, народный или созданный, выстраданный другим композитором, для него мертвая материя, ничем ему не дорогая. Такой мертвый материал не оказывает никакого сопротивления, с ним можно делать что угодно, его нельзя лишь возвратить к жизни, ибо для этого нужна живая душа, нужно вдохновение, нужно иметь хоть крупицу творческого гения. Жжх Здесь много самых различных элементов искусства, иной раз замысловато и неожиданно соединенных, но нет самого искусства, нет его таинственного голоса, необъяснимого и непонятного голоса творческого гения, нет его даже крупицы. Да, кажется, автор и не понимает, что такой элемент творчества вообще существует. Он прекрасно обходится без него. Слишком много бутафории. Все это часто скрывает за собою полную душевную пустоту, бессодержательность, бездуховность, равнодушие к человеку, к миру. Равнодушия ко всему, кроме честолюбивых мыслей автора о собственном величии, о собственном успехе. 78
Жжх Непомерные, смехотворные претензии на разрешение краеугольных вопросов бытия. Крайнее легкомыслие, воистину хлестаковское легкомыслие. Хлестаков который сам не понимает, куда его несет. Жжх Надоел симфонизм! Хочется музыки тихой, мелодической, простой, эмоциональной, духовно наполненной. Не воспринимается громоздкое, многонотное, многословное, мелодически рассеянное, нечеткое в мелодическом отношении искусство. Мелодически рассеянное неважно, будь то полифоническое или сонатно-разработочная музыка. Невозможно больше слушать ни тщательно подготовленные, ни «взрывные», но тоже умозрительно возникающие и умозрительно выполненные кульминации и крещенло. Концерт для фно Б. А. Чайковского! редкая в наши дни подлинная музыка, исполненная неподдельного чувства или, вернее сказать, неподдельных и разнообразных чувств. Выраженная своим собственным, присущим автору языком, своими строго отобранными средствами. У автора свой собственный душевный мир, это музыка благородства и вкуса, драматизм ее строг, сдержан и нигде не переходит в шумную истерику, ее грусть... Ей свойственно, я бы сказал, благородство печали. Лирика. Высоко-поэтично. Автор избегает какого-либо многословия или многонотия, здесь все скупо, все строго (но без аскетизма). Я бы сказал, что если уподоблять это литературе, то концерт или музыка Б. Чайковского это не проза, да еще и многословная, это истинная поэзия, где слова отобраны с бережной тщательностью, и каждое из них много значит. Произведение Б. Чайковского производит сильное впечатление своей глубокой поэтичностью, строгостью, красотой и своеобразием музыкального языка, особенно на фоне большого количества музыки, не согретой живым чувством, многонотной, удручающей своей ремесленной правильностью, ремесленной новизной, сухостью и отсутствием духовного начала. Это музыка, в основе которой лежит вдохновенный тематический материал, остающийся главной выразительной силой искусства. Оригинальные формы концерта и каждой его части не придуманы заранее, а вырастают из ценного самого по себе тематического зерна . 79