века (портреты Сомова), а не «живой» полонез Мусоргского, с народным «мазурским» ладом. «Табакерка» стилизация, фижмы и др. СомовБенуа и вместе «кукольность, игрушечность» мира, почти «Петрушка» Стравинского. Русские песни от «Камаринской». «Баба-Яга», «Кикимора», «Волшебное озеро» все время зло, злое, «злое озеро» (слова Лядова). От Глинки (Наина, Черномор), Корсакова (Кащей, 61
Звездочет, Шемаханская (злая) царица), Чайковского (Ротбарт, Король мышей) к Стравинскому, Прокофьеву и т. д. А где же доброе? (Прелюдии Лядова). Русская музыка последнего времени 1) Народная песня и духовный стих. 2) Старые мастера (анонимы, Калашников, Титов, Березовский, Бортнянский, Бавыкин и др.) 3) «Дилетанты»: Алябьев, Варламов, Верстовский, Гурилев, Булахов и др. 4) Глинка, Даргомыжский, Серов 5) Балакирев, Мусоргский, Бородин, Корсаков, Кюи 6) Чайковский, Танеев, Аренский, Рахманинов, Скрябин 7) (Корсаков), Глазунов, Лядов, Стравинский, Прокофьев. О современном этапе музыки Прогресс. Преуспевание в том, что научились умело, ловко двигать в любом направлении мертвую музыкальную материю. А дело-то в том, чтобы создавать ее «живую». 31 июля Слушал по радио 2-ю симфонию Сибелиуса. Какая-то громоздкая скука. Ни одного яркого мотива, ни одного яркого движения. Ощущение пустоты при заполненности (звуковой). Может быть, северная суровость? Но нет суровости. Все же скерцо, главным образом. Произвел Брукнера, Глазунова и Сибелиуса Вагнер. Декоративное, изобразительное, но не лишенное силы! Шостакович Литературные привязанности: Гоголь, Пушкин, Чехов, Лев Толстой (статьи), Шекспир, словом классика. Петербург-Ленинград творческая тема: «Нос», 1-я симфония, 7-я симфония, 1112-я симфонии. Любовь к городу бытовая... Возврат к классическому искусству после Модернизма, Шутов и т. д. Арлекинада не была ему чужда. Но это скорее сродни европейскому «шутовству» (Шекспир), а не «скоморошине». «Трагическая арлекинада». Чувство формы, Ленинград, его пригороды. Возвратил Искусство к Большой теме, взял центром его прежде всего глубокое, общезначимое содержание. Вольнолюбивый Бетховен, «голландец», как он иногда называл его. Бетховен «Героической симфонии», Аппассионаты, Бетховен пламенного «Эгмонта». 62
Особенно любил он один портрет Петра Ильича, висящий в одной из комнат Клинского музея (он называл этот портрет «после вчерашнего»). «Закрытый», всегда внутренне напряженный был человек. Редко я видел его говорящим открыто, просто, правдиво. В один из таких разговоров помню его слова: «Моя жизнь это "одиночество на людях"». Хорошо помню, как играл ему некоторые свои вещи. Сонату для фортепиано играл осенью 1944-го года в его квартире на Пушкарской. Прослушав, он сказал: «Юрий Васильевич, Вы достигли мастерства. Теперь все зависит от Вас!» Где играл Трио не помню, что он говорил тоже не помню, помню только, что хвалил. Спросил: «А Вас не смущает, что место перед концом (хорал) похоже на мое Трио?» Я сказал: «Я знаю, но мне это приятно!» Тогда он сказал: «Пусть будет так!» «Страну отцов» он очень любил. В Москве я играл ее в Секретариате, потом было обсуждение, он тоже выступал. Потом были какие-то другие дела, а к вечеру, прощаясь, он сказал: «Юрий Васильевич, спасибо! Благодаря Вам я провел сегодняшний день в атмосфере прекрасного». Получил я как-то деньги (большую сумму тысяч шесть) в Комитете по делам искусств на Неглинке. Запечатанные пакеты положил в карманы, не стал проверять. Пошел сдать деньги на сберкнижку на Кузнецкий мост, как помнится. В каждой пачке оказался недохват одной, двух купюр. Потом как-то был у него и рассказал ему про это. Он говорит: «Со мною тоже это бывало (в этом месте), но не надо обращать внимания». Я говорю: «Я и не обращаю!» Бернса играл ему в квартире покойной Софьи Васильевны на Дмитровском переулке. Слушали Дм Дм и Гликман И Д, а Софья Вас накрывала в соседней комнате к обеду. Я сыграл с удовольствием и ждал, что скажут. Рукопись осталась незакрытой, Дм Дм взял последнюю страницу, закрыл ее и сказал: «Одна (песня) лучше другой. Пошли обедать!» Помню первое исполнение «Страны отцов» в Ленде, в зале Глинки. Дзмитрий>Д приехал, жил в «Европейской». После концерта пришли к нему в номер, он говорит: «Посидите, я сейчас». Мы остались втроем: Эльза, Гликман ия, а он побежал к Елисееву в магазин. Вернулся через 1/2 часа, нагруженный покупками, заняты были обе руки, а в карманах вино. Сделали пирушку. Когда я играл в Союзе Лен комп свою Стр симфонию, он выступил на обсуждении и говорил: «Свиридов это наша надежда» и еще несколько раз так говорил. Выдвигая в Союз РСФСР, говорил: «Свиридов это наша гордость». Вспоминаю, он рассказывал, что был на беседе с Пономаренко
(после смерти Сталина назначен министром культуры), тот сказал ему: «Вы наша национальная гордость». Он страшно был доволен, говорил об этом с чувством. 63
Хорошо известно, что не тот человек патриот, кто кричит об этом на всех углах, а тот, кто любит свою Родину, свой народ, гордится им, верит в его могучие силы, тяжело переживает и возвышает свой голос против несовершенства жизни. Глубоко скорбит... Это большая традиция Русской общественной и художественной Мысли. Именно в таком смысле патриотами своего Отечества являлись Гоголь и Лев Толстой, Петр Ильич Чайковский и Мусоргский. Демократизм. Обращение к болыпой аудитории с болыпой и важной мыслью. [Искусство Шостаковича патетично. | Ему был чужд какой бы то ни было вид музыкального снобизма, сознательного обращения к «избранной» аудитории. Такой вид искусства был ему чужд и вызывал у него ироническое отношение [он глубоко презирал. Это я говорю с полным основанием]. Искусство, вдохновленное горячей любовью к людям и глубоким сочувствием к человеческому страданию. [К нему вполне можно отнести слова Мусоргского: «Искусство есть не цель, а средство для беседы с людьми».] [Да здравствует человеческий гений, носитель правды и добра. Искусство Шостаковича никогда не умрет, бессмертно, ибо оно правдиво и прекрасно.] Он внес в искусство огромное общественное содержание. ..Ибо никогда не умрет стремление человека к добру и правде. Если Советская музыка усилиями своих выдающихся творцов стала значительной частью современной музыкальной культуры; если она обладает своим характером, своим самобытным содержанием, которое она черпает в жизни нашего Советского народа; если она имеет, наконец, свой стиль, свои формы и свой, присущий ей богатый интонационный язык, то заслугу Шостаковича во всем этом невозможно переоценить, так она велика. Шостакович не пошел дальше по тенденции разрушения основ музыкального языка, мелодики, гармонии и формы. Он не только не пошел дальше... Он занялся созиданием, а не разрушением. Он воскресил большие формы классического музыкального искусства, вдохнул в них новое содержание, новую жизнь. Создал новые, присущие только ему формы, внеся тем самым вклад исторического значения в мировой музыкальный процесс. Гармонические завоевания Дебюсси, Стравинского и Берга, неоклассические стилизации Прокофьева и Стравинского, все было им освоено и переплавлено при огромной температуре в горниле Души. В результате появился его собственный совершенный неповторимый язык и стиль. По нескольким тактам музыки сразу скажешь: это Шостакович. 64