Слова Гоголя «в России еще брезжит свет, есть еще пути и дороги к спасенью» Толстой отнес бы ко всему человечеству, но при этом верил, что духовное пробуждение должно начаться со славянских народов (см. «Славянскому съезду Софии», 1910; т. 38, с. 175176).
В Письме Гоголя о страхах и ужасах России Толстого явно не устроила позиция предшественника относительно того, что духовное прозрение человека должно совершаться в государстве и для государства.
«Не бежать на корабле из земли своей, спасая свое презренное земное имущество, но, спасая свою душу, не выходя вон из государства, должен всяк из нас спасать себя самого в самом сердце государства» (4, 142).
Толстой обратил на это внимание, отчеркнул несколько строк (они выделены мною курсивом. В.Р.), а на полях возле них поставил знак вопроса знак несогласия:
«На корабле своей должности и службы должен теперь всяк из нас выноситься из омута, глядя на Кормщика небесного. Кто даже и не в службе, тот должен теперь же вступить на службу и ухватиться за свою должность, как утопающий хватается за доску, без чего не спастись никому. Служить же теперь должен из нас всяк не так, как бы служил он в прежней России, но в другом небесном государстве, главой которого уже Сам Христос, а потому и все свои отношения ко власти ли, высшей над нами, к людям ли, равным и кружащимся вокруг нас, к тем ли, которые нас ниже и находятся под нами, должны мы выполнить так, как повелел Христос, а не кто другой» (4, 142).Толстой не считал возможным одновременно служить делу Христа и делу государства
Такой же знак вопроса как знак несогласия был поставлен Толстым и в Письме «Занимающему свое место». Оно тоже по цензурным причинам не вошло в собрание сочинений 1857 г. Толстой познакомился с ним только в 1909 г.
Как и Гоголь, Толстой утверждал, что без веры в Христа и исполнения Его воли нет истинной жизни. Эту мысль он отчеркнул в тексте Письма:
«Для того, кто не христианин, все стало теперь трудно; для того же, кто внес Христа во все дела и во все действия своей жизни, все легко. Не скажу вам, чтобы вы сделались вполне христианином, но вы близки к тому» (4, 148).Знак же вопроса (в данном случае несогласия) появился на полях гоголевского текста,
«Одним словом, чем больше всматриваешься в организм управления губерний, тем более изумляешься мудрости учредителей: слышно, что Сам Бог строил незримо руками государей. Все полно, достаточно, все устроено именно так, чтобы споспешествовать в добрых действиях, подавая руку друг другу, и останавливать только на пути к злоупотреблениям» (4, 158).
На протяжении многих десятилетий Толстой отстаивал мысль о том, что духовное рождение человека совершается не в государстве, не для государства и не по воле государя, а в душе самого человека, когда ею овладевает христианская любовь к ближнему, потребность служить ему и Богу.
Для Толстого Гоголь «русский Паскаль», а для Гоголя русский человек в его духовном развитии мудрец жизни. Вот как он писал об этом в Письме «Страхи и ужасы России»:
«Еще пройдет десяток лет, и вы увидите, что Европа приедет к нам не за покупкой пеньки и сала, но за покупкой мудрости, которой не продают больше на европейских рынках. Я бы вам назвал многих таких, которые составят когда-нибудь красоту земли русской и принесут ей вековечное добро» (4, 144).
Толстой, читая Письмо «Страхи и ужасы России», отчеркнул два больших массива строк, на полях которых поставил два знака NB.
Первый отрывок призывал читателя «заглянуть всякому из нас в свою собственную душу» и пойти по пути борьбы с собственными пороками, а второй, предлагая «в несколько раз больше смутиться от того, что внутри нас самих, нежели от того, что вне и вокруг нас», выводил на просторы мудрого общения и поведения в мире и на миру.
1. «Дело идет теперь не на шутку. Прежде чем приходить в смущенье от окружающих беспорядков, недурно заглянуть всякому из нас в свою собственную душу. Загляните также и вы в свою. Бог весть, может быть, там увидите такой же беспорядок, за который браните других; может быть, там обитает растрепанный, неопрятный гнев, способный всякую минуту овладеть вашею душою, на радость врагу Христа; может быть, там поселилась малодушная способность падать на всяком шагу в уныние жалкая дочь безверья в Бога; может быть, там еще таится тщеславное желанье гоняться за тем, что блестит и пользуется известностью светской; может быть, там обитает гордость лучшими свойствами своей души, способная превратить в ничто все добро, какое имеем» (4, 143).2. «Бог весть, что может быть в душе нашей. Лучше в несколько раз больше смутиться от того, что внутри нас самих, нежели от того, что вне и вокруг нас. Что же касается до страхов и ужасов в России, то они не без пользы: посреди их многие воспитались таким воспитаньем, которого не дадут никакие школы. Самая затруднительность обстоятельств, предоставивши новые извороты уму, разбудила дремавшие способности многих, и в то время, когда на одних концах России еще доплясывают польку и доигрывают преферанс, уже незримо образовываются на разных поприщах истинные мудрецы жизненного дела» (4, 144).