Советы Гоголя адресату письма, призывы послужить вновь России на общественном поприще, странствуя и поучая современников, вряд ли могли взволновать Толстого: не потому, что он не готов был к путешествию (он совершил его за десять дней до смерти), а потому, что предлагал каждому человеку начать с себя, с того, чтобы в себе услышать глас Божий и укоры совести, самому отыскивать пути движения к идеалу. Мессианство и просветительство отошли на второй план.
Но балл Гоголь все же заслужил: за мысль о том, что призывал на реальную жизнь взглянуть «высшим взглядом христианина».
Нулевыми баллами Толстой оценил Письма «Что такое губернаторша» (в издании 1857 г. глава была изъята цензурой) и «Русский помещик», но с той лишь разницей, что в конце первого повествования, с которым он познакомился в 1909 г. и которое не могло не вызвать скуки из-за обилия советов и наставлений в адрес губернаторши, в конце текста после 0 поставил плюс (4, 118). Мотивировка, возможно, была вызвана необычной концовкой Письма. В ней прозвучала близкая духовным искания Толстого установка на борьбу с собственными пороками, в результате которой автор текста «просветлел духом» и «приобрел наконец любовь к людям не мечтательную, но существенную».
«Пока я еще мало входил в мерзости, меня всякая мерзость смущала, я приходил от многого в уныние, и мне становилось страшно за Россию; с тех же пор, как стал я побольше всматриваться в мерзости, я просветлел духом; передо мною стали обнаруживаться исходы, средства и пути, и я возблагоговел еще более перед Провиденьем. [] И если я приобрел наконец любовь к людям не мечтательную, но существенную, так это все же наконец от того же самого, что всматривался я побольше во всякие мерзости» (4, 118).Глава о русском помещике в 1887 г. была целиком перечеркнута, а в 1909 г. получила 0 без всякого плюса.Он отчеркнул 7 строк ина полях подле нихпоставил знак вопроса:
«Бог, если б ты променял это званье на другое, потому что всяк должен служить Богу на своем месте, а не на чужом, равно как и они также, родясь под властью, должны покоряться той самой власти, под которою родились, потому что нет власти, которая бы не была от Бога. И покажи это им тут же в Евангелии, чтобы они все это видели до единого» (4, 118).Толстому подобная постановка проблемы не могла не показаться дикой.
Но что примечательно: в тексте есть предложения относительно трудовой, земледельческой по своей направленности, деятельности барина, его справедливого суда, организации школы для детей не ради забавы, а для развития любознательности души, возжелавшей прикоснуться к Божественным книгам. Все это созвучно тому, что нашло отражение в жизни самого Толстого и его героев (Нехлюдов, Константин Левин). Может быть, это отчасти было навеяно гоголевскими
страницами. Ведь «Выбранными местами», как уже отмечалось, он восхищался с молодых лет.
Поздний Толстой восставал против государства как аппарата насилия небольшой группы людей, находящейся у власти, над народом и личностью человека, отсюда проистекало его далеко не патетическое отношение к словосочетанию «Российское государство» и слову «Россия». Но это отнюдь не означало, что он мыслил себя вне российского пространства. Пребывая в нем, он одновременно ощущал себя гражданином мира.
Л. Н. Толстой в рабочем кабинете. Ясная Поляна. 1909 г.
Читая в 1909 г. Письмо «Страхи и ужасы России», Толстой выделил те фрагменты в гоголевском тексте, которые свидетельствовали о социально-нравственном конфликте между Россией и Западом. Россия уже кипела гневом людей на жестокий, безбожный порядок вещей, «страхи» и «ужасы» в ней приводили к мысли о бегстве из страны. Только неясен был вопрос: «Куда бежать?»
«Европе, писал Гоголь, пришлось еще трудней, нежели России. Разница в том, что там никто еще этого вполне не видит: всё, не выключая даже государственных людей, пребывает покуда на верхушке верхних сведений, то есть пребывает в том заколдованном круге познаний, который нанесен журналами в виде скороспелых выводов, опрометчивых показаний, выставленных, сквозь лживые призмы всяких партий, вовсе не в том свете, в каком они есть.Выделенный нами выше жирным курсивом текст произвел на Толстого сильное впечатление, и он, отчеркнув его, на полях слева поставив знак NB.Погодите, скоро поднимутся снизу такие крики, именно в тех с виду благоустроенных государствах, которых наружным блеском мы так восхищаемся, стремясь от них все перенимать и приспособлять к себе, что закружится голова у самых тех знаменитых государственных людей, которыми вы так любовались в палатах и камерах. В Европе завариваются теперь повсюду такие сумятицы, что не поможет никакое человеческое средство, когда они вскроются, и перед ними будет ничтожная вещь те страхи, которые вам видятся теперь в России» (4, 142).
В поздних трактатах Толстой ужасы социальной действительности бедность, нищету, голод, бесконечные войны, ханжество и ложь, тюрьмы и эшафоты относил к жизни всего человечества, и потому его удивляла та часть русского
общества, которая не переставая восхищалась «благоустроенными государствами», стремилась «от них все перенимать и приспосабливать к себе».