«Рожден я вовсе не затем, чтобы произвести эпоху в области литературной. Дело мое проще и ближе: дело мое есть то, о котором прежде всего должен подумать всяк человек, не только один я. Дело мое дело жизни. А потому и образ действий моих должен быть прочен, и сочинять я должен прочно» (подчеркнуто Толстым. В.Р.; 4, 93).
Круг вопросов вполне объясним, если вспомнить «Повесть о капитане Копейкине» из «Мертвых душ» герое Отечественной войны 1812 г., оказавшемся в нищете и забвении, «маленького человека» из повести «Шинель», трагические судьбы русских поэтов: Пушкина, Лермонтова, Кольцова, страдающих от несвободы и бедности художников и композиторов, среди которых у Гоголя были друзья, властителей, забывших о сострадании к ближнему, богатых, равнодушно взирающих на горе нищих и измученных жизнью людей, ненасытных чиновников, способствующих не процветанию, а одичанию России, массовый голод, сопряженный с отчаянием, болезнями, преждевременной смертью, маловерием.
Выход из этой ситуации Гоголь увидел в христианской этике любви.
«Один Христос, писал он, принес и возвестил нам тайну, что в любви к братьям получаем любовь к Богу. Стоит только полюбить их так, как приказал Христос, и сама собой выйдет в итоге любовь к Богу Самому. Идите же в мир и приобретите прежде любовь к братьям» (4, 94).
Лев Толстой познакомился с этим письмом только в 1909 г. Это было связано с тем, что оно, как и ряд других писем, по цензурным соображениям не вошло в издание 1857 г., с которым Толстой имел дело в конце восьмидесятых годов. Рассуждения Гоголя о любви к России получили от Толстого всего один балл.
Но выше цитируемый отрывок он воспринял с воодушевлением. На полях оценил фрагмент пятью баллами и знаком NB. Толстой принял исходный тезис Гоголя: через любовь к брату с нами говорит Сам Бог.
Но как только Гоголь озвучил связь божественной природы человека с божественной сущностью России, Толстой незамедлительно возле выделенных ниже гоголевских слов на полях поставил знак вопроса (?):
«Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский. Для русского теперь открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия. Если только возлюбит русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь Сам Бог» (4. 95).
«К этой любви, писал он, нас ведет теперь Сам Бог. Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней состраданья. А состраданье есть уже начало любви» (4, 95).
«В один потрясающий вопль», по мысли Гоголя, слились «крики на бесчинства, неправды и взятки». Сострадание есть только начало любви.
«Но прямой любви, писал он далее, обращаясь к современникам и адресату послания, ещё не слышно ни в ком, ее нет также и у вас. Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней ни делается, в вас все это производит только одну черствую досаду да уныние. [] далеко вам до любви [] Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете, последнее место, какое ни отыщется в ней» (4, 95).
«не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши своих братьев, не возгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись вам» (4, 95).
Таким подходом к проблеме и был продиктован весьма низкий балл, выставленный Толстым Гоголю за его рассуждения в письме «Надо любить Россию».
Но один балл был дан за мысль о любви к Богу через любовь к братьям.
В этом сказалась духовная общность двух гениев русской культуры.
Еще меньший интерес у Толстого вызвало Письмо Гоголя «Нужно проездиться по России». Ни одной пометки, а в конце текста выставлен всего один балл единица, однако не ноль.
Людей образованных Гоголь призвал к мессианской деятельности. Подобно монахам, они должны разойтись по разным уголкам российской земли, чтобы нести в народ и провинцию дух правды и просвещения.
«Монастырь ваш Россия! Облеките же себя умственно ризой чернеца и, всего себя умертвивши для себя, но не для нее, ступайте подвизаться в ней. Она зовет теперь сынов своих еще крепче, нежели когда-либо прежде. Уже душа в ней болит, и раздается крик ее душевной болезни. Друг мой! или у вас бесчувственно сердце, или вы не знаете, что такое для русского Россия. Вспомните, что когда приходила беда ей, тогда из монастырей выходили монахи и становились в ряды с другими спасать ее» (4, 97).
«узнать, что такоеРоссия нынешняя,нужно непременно по ней проездиться самому. [] Жизнь нужно показать человеку, жизнь, взятую под углом ее нынешних запутанностей, а не прежних, жизнь, оглянутую не поверхностным взглядом светского человека, но взвешенную и оцененную таким оценщиком, который взглянул на нее высшим взглядом христианина. Велико незнанье России посреди России. [] Подвиг на подвиге предстоит вам на всяком шагу, и вы этого не видите! Очнитесь! Куриная слепота на глазах ваших! Не залучить вам любви к себе в душу. Не полюбить вам людей по тех пор, пока не послужите им. Очнитесь! Монастырь ваш Россия!» (4, 99104).