Церковь по-прежнему с большим уважением относится к последней воле великого русского писателя.
Лев Толстой и толстовство Автор Михаил Эдельштейн
Первые ассоциации со словом «толстовство» в массовом сознании это ненасилие, отказ от имущества, опрощение, вегетарианство. «Толстовцем» обзывает себя Остап Бендер в «Золотом теленке», передумав отправлять отнятый у Корейко миллион народному комиссару финансов: «Тоже, апостол Павел нашелся, шептал он, перепрыгивая через клумбы городского сада. Бессребреник, с-сукин сын! Менонит проклятый, адвентист седьмого дня! Дурак! Если они уже отправили посылку повешусь! Убивать надо таких толстовцев!» «Жил-был великий писатель / Лев Николаич Толстой, / Не ел он ни рыбы, ни мяса, / Ходил по аллеям босой», поется в популярной песне, сочиненной накануне войны Сергеем Кристи. Примеры, разумеется, можно множить.
Между тем все это очень важные, но все же следствия. Исходная точка толстовского учения убежденность, что человеку необходимо представление о смысле жизни, находящемся вне его самого. Без этого его ждут тоска, безысходный ужас, самоубийство.
Известно, что толстовство появляется в результате того духовно-нравственного перелома, который Толстой переживает в конце 1870-х годов. Однако на вопрос, в чем суть этого перелома, ответить не так-то просто. Многие базовые положения позднейшего учения Толстого легко различимы в его знаменитых романах: напряженные духовные искания героев, идеальный «естественный человек» Платон Каратаев в «Войне и мире», фальшь современного брака и светских отношений в «Анне Карениной» (эпиграф «Мне отмщение, и Аз воздам» относится, вопреки распространенному мнению, не к супружеской измене как таковой, а ко всему изображенному образу жизни глубоко порочному, по убеждению автора). Толстой смотрит глазами Наташи Ростовой на оперу с тем же презрительным недоумением, с каким через несколько десятилетий разбирает шекспировского «Короля Лира» .
Что в таком случае меняется в 18781880 годах? Основное изменение все эти мысли высказываются Толстым теперь напрямую, без посредничества художественных образов; систематизируются, становятся основным предметом его рефлексии, главным делом его жизни. А главное они подтверждаются образом жизни автора: Толстой становится первым толстовцем, превращается из писателя в вероучителя.
Главное обвинение, которое Толстой предъявляет современному миру, его избыточность. Развитие государства, общества, культуры, науки идет по пути производства множества ненужных человеку вещей (будь то большие поместья, модная одежда или музыка Бетховена) и тем самым уводит его всё дальше от естественного состояния. Так же избыточна и Церковь: в ней слишком много внешнего, формального, того, что замутняет прозрачность первоначального источника. Вообще если пытаться сформулировать суть учения Толстого в одной фразе, то звучать она будет примерно так: «Все простое человеку на пользу, а все сложное порочно». Поэтому, в частности, необходимо вернуться от Символа веры к Нагорной проповеди, от догматического богословия к этическому учению.
Сама идея представить христианство как нравственную проповедь, искаженную последующими наслоениями, рассказами о чудесах, введением сказочного, мифологического, мистического элемента, очень характерна для современников Толстого. С близким подходом мы сталкиваемся, скажем, в «Жизни Иисуса» Эрнеста Ренана или в так называемой Библии Джефферсона, написанной раньше , но впервые опубликованной практически одновременно с толстовским «Соединением и переводом четырех Евангелий». Но в случае Толстого она приводит к одному важному противоречию. Начинаясь с убеждения, что человеку нужна опора в чем-то внеположном ему, высшем, чем он, с поиска трансцендентного, его проповедь в итоге сводится к тезису «Царство Божие внутри нас» (каждый человек сам себе церковь), к попыткам очищения религии от всего, что обычный человек не может повторить с помощью нравственного усилия. В конечном итоге к замене Бога «хорошим человеком».
Толстой вообще внутренне противоречив, и эта раздвоенность не следствие тех изменений, которые происходят с ним во второй половине 1870-х, скорее наоборот. Страстный охотник, боевой офицер, любитель женщин и светской жизни, он уничтожающе описывает героический тип личности в «Войне и мире» и других сочинениях, а в дневнике постоянно признается в мизогинии, то есть в отвращении к женщинам, и в отвращении к плотской любви. Толстовство скорее попытка уйти от этой раздвоенности, однако не вполне удавшаяся. Существуют воспоминания о том, как пианист Антон Рубинштейн пригласил Толстого на свой концерт, тот обрадовался «и даже совсем