Эти бредни...
Новости. И дуреет день ото дня. Дуреет и тупеет. А все потому, что ты его не уважаешь. Впрочем, это не только твой грех. Вся пресса сейчас...
Что делать. Катя защелкнула пудреницу и положила ее на пишущую машинку. Уж такая я плохая. Но признайся, Костик, что, открывая газету и скользя по заголовкам утомленно-интеллектуальным взглядом, ты среди всей этой лабуды невольно, подсознательно тоже ищешь какой-нибудь «Труп за углом», «Мафия бессмертна» и тому подобное. Хочется ведь пощекотать себе нервы, а? Хочется? Или у тебя нет нервов, Костик?
Горелов только махнул рукой. Подошел к маленькому столику у стены, где стояли общественный электросамовар, чашки, чайник, баночка кофе и чай в картонной коробке. Час послеобеденного чаепития был священен. И тратить его на пустые препирательства Горелов не собирался.
Кабинет, где происходила вся эта беседа, располагался на четвертом этаже желтого массивного здания с мраморным подъездом, украшенным внушительной вывеской: «Главное управление внутренних дел». На двери кабинета красовалась приколотая кнопками бумажка с надписью крупными печатными буквами: «Пресс-центр. Издательский отдел. Телегруппа».
Тебе кофе или чай? спросил Горелов, включая самовар в розетку.
Я еще не решила. Пусть закипит. Катя встала из-за стола и прошлась по узкому пространству между окном и двумя компьютерными стойками, придвинутыми к стенам.
А печенье? спросил Горелов и взглянул на часы. Печенье хочешь? Буфет еще открыт. Могу сбегать.
Спасибо, Костик, я худею.
Опять? Ты же уже худела месяц назад. Снова пост?
Катя открыла шкаф и критически оглядела себя в зеркало. Килограммы, килограммы... Худей не худей, а худосочной ее бы все равно никто не назвал. Хорошо еще рост спасает 175 см.
Катя гордилась своим ростом. Ей нравилось быть высокой. Она не терпела маленьких женщин, и среди ее подруг и приятельниц почти не было коротышек. А вот среди приятелей коротышки были. Катя знала, что она нравится маленьким мужчинам. Что ж, и Наполеон был не саженного роста.
Какой у
тебя пост на этот раз? поинтересовался Горелов, заваривая кофе.
Великий, ответила Катя. Великий пост. Но он скоро кончается, в этом году ранняя Пасха. Она взяла из рук Горелова чашку и села за свой стол. Сводки сегодняшние видел?
Угу. Горелов хрустел печеньем. В дежурной части можешь взять.
Есть что-нибудь?
Есть, есть. А когда у нас не было? Пережаренных сенсаций хоть отбавляй. И все в таком ключе:
«Утоплен в унитазе», «Расстрелян в упор». Газеты, чтоб их!
Как говорил Саша Черный: «Получая аккуратно каждый день листы газет, я с улыбкой благодатной, бандероли не вскрывая, аккуратно, не читая, их бросаю за буфет», пропела Катя. А затем спросила:
Убийства есть?
Пять или шесть. Четыре бытовухи, один какой-то несчастный случай и.., не знаю уж, что там тебя заинтересует. Он протянул ей коробку с печеньем. На. Бисквиты. Ни грамма тебе не прибавят.
Катя выбрала печенье в форме обсахаренной звездочки. Она решала принципиальный вопрос: что сделать сначала? Пролистать сводки или позвонить Никите Колосову начальнику отдела по раскрытию убийств и тяжких преступлений против личности.
Вдруг в кабинет вошел шеф телегруппы Тим Марголин. Как оказалось (Катя была в этом убеждена впоследствии просто железно), его вела сама СУДЬБА...
Марголин вывалил на стол гору видеокассет.
Катюш, видала наследство? Степка оставил. Напарник Марголина Степан Осташенко вчера шумно уходил в отпуск. Конец зимы неподходящее время для отдыха, но что поделаешь? В милиции отпуска берут не когда хочется, а когда начальство не возражает. А оно возражает обычно во все времена года.
Он на этой неделе что-нибудь снимал? осведомилась Катя.
А как же. ДТП на двадцать третьем километре Ленинградки, ну, в этом чертовом Бермудском треугольнике нашем, потом как банду Грядкина брали, потом...
Он с сыщиками в гости к Грядкину ездил, да? Их на Клязьме, кажется, взяли, в кемпинге? Я сводку читала. Катя поворошила кассеты. Где эта пленка, дай-ка мне посмотреть на этот захват, мне для статьи впечатления от живой картинки нужны.
Вот, кажется, самая последняя кассета, он тут даже числа пометил. Марголин включил телевизор и видео.
Замелькали кадры: разбитые грузовики в кювете съемка ДТП, дюжие качки в камуфляже областной спецназ, сигающие в окна какого-то весьма красивого коттеджа из красного кирпича с черепичной крышей. А вот и господин Грядкин, лидер знаменской ОПГ организованно-преступной группировки, разыскиваемый за совершение серии нападений на пункты валютного обмена. Ну и физиономия, прости Господи!
Катя чуть перемотала пленку. На следующем кадре вся Знаменская ОПГ тихонько лежала на снегу, ручки за спиной, лиц не видать в снег втиснуты, в последний февральский грязный снежок. Она снова перемотала пленку чуть вперед и...
Это тело было совсем иным. Его сняли крупным планом. Тоже на снегу, тоже лицом вниз. Но поза другая окоченелая, мертвая, бездыханная. Труп. Катя оглянулась на Марголина.
А это что такое? Тот пожал плечами.
Не знаю, Степка, видно, с Клязьмы еще куда-то заехал, ну и снял попутно. Что-то там произошло. Чей труп-то? А, смотри, наш кто-то подходит, переворачивает.