В т-твоих интересах с-сказать нам правду, Ромин.
Вы о моих интересах не заботьтесь, не надо.
К-как знаешь. А заговорить заговоришь. Все скажешь
Ничего я вам не скажу, обожаемые начальники. Ничего. Марафета подкинете тогда, может, поговорим. Так, без протокола, по-семейному.
Вот сукин сын, удивленно сказал комиссар. Ну и мерзавец.
У вас сила, вы можете надо мной издеваться.
У нас сила, это точно. А издеваться так, Ромин, не издеваются. Издеваются над беззащитными женщинами в кассе и в скупке, над Ленькой Самсоновым, это называется по большому счету издеваться.
А по малому?
А т-ты наглец, парень, сказал Садчиков. Б-большой наглец.
Дайте марафета, я тогда отойду, гражданин начальник.
Хорошо, сказал комиссар, вопросов больше не будет. За два убийства и вооруженное ограбление полагается расстрел. Это ты знаешь. Чита, конечно, вместе с тобой не убивал у него кишка тонка. Значит, убивал ты один. Вещественные доказательства у нас есть. Все. Иди. Иди, иди, повторил комиссар, конвой в той комнате. Иди. И помни: наше законодательство дает тебе возможность защищаться. И самому и с помощью адвоката. Помни: суд всегда учитывает, кто бил, а кто стоял рядом. Мы тоже к этому прислушиваемся. Если у тебя есть хоть малейший намек на алиби выкладывай, мы будем этот твой малейший намек анализировать.
Сударь продолжал улыбаться, но было видно, как сильно он побледнел.
Прохор обдумывает
Он все понял, Прохор. Когда он два раза позвонил Сударю и оба раза к телефону подошел один и тот же мужчина, Прохору все стало ясно: мальчики провалились, в остроге мальчики
«Чита меня видел раз, видел с палкой, видел старым. Сударь ничего обо мне не знает. Девять миллионов Москва с пригородами иди ищи. Но найдут. Это точно. Они мильтона не простят. Доигрался, доигрался, старик. Раньше надо было дело с профессором решать. Раньше. А связей-то у меня не было, а что без них сделаешь, без проклятых? Поди держи картины-то в сарае сгоришь, как ракета, они на это дело ЧК бросят, а в ЧК материал обо мне имеется, ох, имеется, спаси, господи, сохрани и помилуй Чита им все выложит сразу же нервы у обезьяны не сильные. Сударь выложит, но попозже, недельки через две. Когда они со всех сторон зажмут, тогда он и стукнет про меня. Что он знает? Во-первых, он знает про то, что у меня водится наркотик. Это для милиции козырь они по этой цепке пойдут. Работать им придется долго, месяца три-четыре, это уж определенно. Да и то неизвестно, выйдут ли они на меня. Они могут на Фридке споткнуться она ведь наркотик из аптеки мне перебросила. И опять-таки через третье лицо. Нет, тут, пожалуй, бояться нечего: у Фридки срок, им придется ее тягать из колонии, а это волокита, месяц пройдет, не меньше. Ладно. Это, пожалуй, отпадает. Ну, а что про меня Сударь знает во-вторых? Да вроде бы нечего. Милиционер? Тут экспертиза меня спасет, нет во мне силы, чтоб рукой человека повалить Здоровьишко нынче уж не то Если он развалится, что мы вместе мильтона били, так и пусть разваливается, я-то в сознанку не пойду Грабеж? А Витьки нет, сгорел Витенька. Так что все верно вроде бы выскочил я».
Прохор затушил папиросу, прислушался. Голосили петухи у соседки. Что-то бормотали во сне хозяйкины дети Федька и Колька. На чердаке, в теплом бревенчатом подкрышье, пел сверчок.
«Если все так, как я думаю, продолжал рассуждать Прохор, закурив новую сигарету, то надо сматываться через день-два. За это время мне надо найти одного верного человека и с ним взять профессора за полчаса перед отъездом из Москвы. За десять минут до отхода поезда деньги на бочку. Потом в Сибирь, там человек иголка. Погодим, посмотрим, может, и выждем чего. Хотя, говоря откровенно, навряд ли. Кто сможет пойти со мной к профессору? Вроде бы никто. Искать нет смысла, я Сударя год искал да год обхаживал. Сейчас не успею времени мало. Хотя профессора они, возможно, под колпаком держат. Надо завтра посмотреть, нет ли поста у его дома. Вряд ли,
конечно. Им надо меня знать, чтоб там пост оставить, а они меня не знают. По-видимому, не знают. Не должны бы. А может, сразу поднаточить когти? Сегодня? В ночь? Сел на поезд и айда? Сто граммов наркотика у меня есть это капитал, куда мне больше-то? Хватит пока, там видно будет. Нет. Нельзя. Годков на двадцать меня еще будет, счеты надо кой с кем свести. Профессор скоро загнется, иконы с Рубенсом к большевикам уйдут, ищи потом другого. А что, если Сударику в тюрьму передачку? С цианистым калием в колбаске? МУР не ЧК могут пропустить. Кто у него из родных есть? Мамаша в Батуми. Плохо. Без паспорта не возьмут. А может, мне на чужачка проскочить? Паспорта у меня еще есть. Ромин чем не Ромин? Дядя его, а? Тогда милиционер зависнет навсегда. Витька уже навсегда завис. Может, так и поступить? Может, переиграю их всех? А послезавтра вечерком на экспресс и в Сибирь»
ПЯТЫЕ СУТКИ
Снова в Тарасовке
Слава, ты чувствуешь, какой здесь воздух?
Дымный, сказал Костенко, не будь идеалистом. Такой же, как в столице.
Ты черствый человек, старина.
А ты сегодня что-то слишком, как я погляжу, радостный.