Начальник, вы ничего себе. В законе. Я вас уважаю за силу.
Это стало известно в уголовном мире,
и с тех пор Валю там побаивались.
Ну, что дальше? спросил Костенко. Плакала твоя консерватория.
В управлении знали эту страсть Рослякова. Треть своего оклада он тратил на консерваторию и Зал Чайковского, не пропуская ни одного сколько-нибудь интересного концерта. Началось это у него случайно. Однажды, еще учась в университете, он пошел послушать концерт Евгения Малинина. Тот играл Равеля, Скрябина, Шопена. Сначала Валя сидел в кресле спокойно, но, когда Малинин стал играть Равеля, его пьесу о море и утре, об одиночестве на песчаном берегу, когда вокруг никого нет и только далеко-далеко видны рыбацкие сети, черные на белом песке, Валя вдруг перестал чувствовать музыку, но ощутил ее в себе. И музыка заставила его видеть все так, словно это происходило наяву, именно сейчас и только с ним одним.
Росляков сидел в кресле напряженно, поджавшись, а когда пианист кончил играть, Валя весь обмяк и ощутил огромную блаженную усталость. А потом был «Революционный этюд» Шопена, и мурашки ползли у Вали по коже, и дышалось ему трудно, потому что стремительной кинолентой шли у него перед глазами видения его видения, понятные только одному ему и совсем не совпадавшие с тем, что было написано в маленьких брошюрках, которые билетеры продают у входа.
А ты, конечно, хотел бы на «Дядю Ваню»? спросил Росляков.
Когда люди проработали бок о бок три года, они научились хорошо и точно чувствовать друг друга. Как-то Костенко рассказал друзьям про то, как они с Машей пошли во МХАТ на «Дядю Ваню». Доктора Астрова играл Ливанов. Он говорил с Соней ночью в большой комнате, и в окнах было синё, и Костенко казалось, что где-то рядом поет сверчок. «Знаете, говорил Астров, когда идешь темной ночью по лесу, и если в это время вдали светит огонек, то не замечаешь ни утомления, ни потемок, ни колючих веток, которые бьют тебя по лицу»
Костенко сжал руку жены и подумал: «Это про меня тоже». И потом, когда ему делалось плохо или не ладилось на работе, он шел во МХАТ на «Дядю Ваню», но только обязательно чтобы с Ливановым, и уходил со спектакля радостным и спокойным, потому что большая мысль всегда рождает доброту и спокойную уверенность.
На «Дядю Ваню» идти нет смысла. Там не Ливанов сегодня, сказал Костенко. Айда по домам, старик.
Ну уж это кто куда, ответил Валя, я человек молодой и свободный.
Должностное преступление
Вы оттуда? спросила она, побледнев.
Да, оттуда, ответил Костенко. Ленька сейчас дома?
Нет, они с отцом на даче.
А где дача?
В Звенигороде.
У реки?
Нет. Как раз наоборот.
Мне не нужен адрес, да и вы толком его не помните, потом вы больны и поэтому не сможете со мной туда проехать, да?
Я ничего не понимаю.
Все очень просто. Я к вам приехал, мне нужен Ленька. Вы запоминайте, что я говорю, слышите? А его дома нет, и вы больны, а потому не смогли поехать со мной, точного адреса не знаете, да?
Вы хотите арестовать мальчика?
Я не хочу
Но вас заставляют?
Вы запомнили то, что я вам сказал?
Да.
Пойдите выпейте воды
Ничего.
Пойдите выпейте воды, успокойтесь и слушайте дальше.
Я слушаю.
И не вздумайте устраивать сцен парню.
Как вы можете так говорить со мной?
Могу. Если бы не мог, не говорил. Когда я уйду, попозже вечером возьмите такси и поезжайте в Звенигород. Скажите Самсонову, но так, чтобы Ленька не слышал, пусть до вторника он будет на даче. Пусть он ни в коем случае не возвращается в Москву.
Но у него в понедельник экзамен
Вызовите врача не мне вас учить. Со справкой поезжайте в школу. Ясно?
Да.
В понедельник вечером я зайду.
Боже мой
Все будет хорошо.
Боже мой, боже мой
Ну, нечего вам, Людмила Аркадьевна. Извините меня, но вы сами во всем виноваты.
Я знаю, тихо ответила женщина.
Неужели такие нужны встряски, чтобы понять?
Я знаю, повторила она, я все сделаю, как вы сказали, не сомневайтесь. Чем я только смогу вас отблагодарить?
С ума только не сходите. До свидания.
До свидания. Спасибо вам. Огромное, великое вам спасибо.
Да ладно, господи, рассердился Костенко и, не попрощавшись, ушел, совершив должностное преступление.
Эх, женщины, женщины
же Садчиков оброс за эти два дня, и колючая щетина делала его лицо не по годам старым.
Сняв пиджак, он прошел в ванную и долго мылся холодной водой. Потом так же долго вытирался шершавым полотенцем, глядя на себя в зеркало.
«Я же седой, подумал он. Какая нелепость: седой, старый, а продолжаю считать себя молодым и с Валькой на «ты».
Хочешь есть? спросила Галина Васильевна.
Не очень.
Уже обедал?
Если бы
Ляг отдохни. Я сейчас приготовлю кровать.
Ничего, я так
Зачем же? Ложись по-настоящему.
А ты?
У нас тетя Валя. Мы смотрим телевизор. Интересный фильм, польский
У них хорошие к-картины. Сейчас я переоденусь и выйду к т-тете Вале. Только минутку отдохну.
«Надо пойти поздороваться с тетей Валей, подумал он, иначе старуха обидится и будет пилить за меня Галю. Но она сразу же начнет рассказывать про свои болезни, а я не могу, когда она талдычит о болезнях».