Сколько раз с вами воровал поэт?
Он не воровал, ответил Чита и сразу же понял, что уже начал помимо своей воли говорить. Он понял, что проговорился, он попался! Они взяли его врасплох этим вопросом, потому что он боялся только Сударя, а этого паренька он не думал бояться, он забыл о нем, как только попал в руки того, который затащил его в парадное.
А касса? Он же с вами был в кассе, быстро сказал Костенко.
Чита устало вытянул руки и потер пальцами колени. Он почувствовал, что пальцы перестали дрожать.
Нет, сказал он тихо, там мы были вдвоем. Он просто шел сзади. Мы даже не поняли, как он за нами вошел. Он был пьяный. А про милиционера я ничего не знаю. И вообще больше ничего не было.
Снова врешь, жестко возразил Костенко, мы уже вызвали людей из скупки и из домовой лавки. Ты заметный, они тебя сразу узнают. Шрам, да парень ты видный, хоть и очки нацепил для конспирации.
Где вы должны были встретиться с Сударем? повторил Росляков. Давайте, давайте, нечего уж
«Сударь все равно будет молчать. Он им ничего не скажет. Пусть сами берут, быстро думал Чита. Этого я им не скажу. А про то они все равно знают».
Мы с ним не уговаривались о встрече, честное слово.
К-какое? удивился Садчиков.
Честное слово, повторил Чита. Я уехал от него и все.
«Мне никак нельзя говорить. Тогда будет два новых дела. Он должен грабить этих чертовых скрипачей. А я ничего не знаю. От всего откажусь. Меня первого взяли, мне и вера»
З-значит, поэт с вами не воровал?
Нет.
И в-вы с ним не говорили о том, что собираетесь брать кассу?
Нет. Мы потом жалели, что он за нами увязался.
На м-минуточку, С-слава, позвал Садчиков Костенко, и они вышли из комнаты. Садчиков отошел к скамейке, сел, достал сигареты и улыбнулся.
Я, знаешь, за Леньку рад, сказал он, он теперь у н-нас просто как свидетель пойдет. Давай писать протокол, и сразу ч-чтобы этот вопрос особо отметить, это для Леньки спасение
А как быть с Сударем?
Он з-знает, где у них назначена встреча.
Думаешь?
У-убежден.
Ну, извини
Да н-нет, ничего, улыбнулся Садчиков. Теперь т-так: про Сударя пока ни слова. Пройдет полчаса, он пообвыкнет, и тогда повторим в-вопрос еще раз, как считаешь?
Хорошо. Пошли.
Виктора убили
Вить, а Вить, ты сходил бы, из машины бензинчика
мне отсосал пятно замыть.
Какое пятно?
Веранду я красил. Масляное. Вот, на коленке видишь?
Потом принесу.
Нет, Вить, сейчас. А то вонять будет. Чего те стоит-та?
Въедливый ты старикан. Давай разливай по последней
А ты пока сходи, ладно, Вить? Я во всем опрятность люблю.
Ладно.
Виктор пошел к машине. Прохор достал из внутреннего кармана длинное шило, завернутое в тряпочку, развернул его и положил в свой старенький портфель, потом подошел к окну и внимательно следил за тем, будет ли Виктор останавливаться и разговаривать с кем-либо. Нет. Налил в пузырек из карбюратора бензина, пошел к подъезду. Ах, сволочь, с кем же ты остановился, а?
А Витька встретил Алика из соседнего подъезда.
Здорово, сказал Алик.
Привет.
Ну, как дела?
Ничего. Сегодня за Любкой еду. А ты как?
Тоже ничего. Продули мы позавчера «Химику».
Эх вы, тюри
Сегодня в Тарасовке на загородном филиале стадиона со вторым «Спартаком» играем. В семь часов. Хочешь, приезжай.
Я за Любкой еду.
Игра будет класс! Чего ты бензин несешь?
Да приятелю, пятно отмыть на штанах, сказал Витька и кивнул головой на свое окно.
Алик поднял голову и увидел Прохора. Прохор отпрянул от окна.
Ну, пока, сказал Алик.
Пока. Ни пуха ни пера.
Иди к черту
Вить, а Вить, с кем ты лясы свои натачивал?
Приятель один.
А я что, носорог? Меня зачем ему в окно показывал?
Да я тебя и не показывал вовсе.
А чего ж он глазел?
Я сказал, что бензин несу, брюки себе почистить, вот и весь разговор.
Архип Иванычу, небось сказал, несу. С Тарасовки, да?
Ничего я про тебя не говорил. И чего ты пугливый такой? Прямо как лань.
Лань она очень красивых форм тварь. Давай пей за здоровье Любушки нашей. Ух, красавица, дай ей боженька хорошего сыночка! Пей!
Они чокнулись, и Витька выпил.
Зря я захмеляюсь, сказал он. Не ровен час милиция остановит. Я ж за Любкой сегодня еду
Я тебе говорил не гони Мусора, они только к тем с подозрением, кто гонит А кто потихоньку да полегоньку, тот катает себе по городу и горя не знает
Прохор вдруг замер и прислушался.
Ты чего, Архип Иваныч? удивился Виктор.
Погоди
Да чего ты? Один я, один
Вроде бы кто у машины балует, слышишь, дверь хлопнула?
Виктор сорвался с места и бросился к окну. Прохор кошачьим, тихим движением достал из портфеля шило, спрятал его за спину и пошел к Виктору, который смотрел во двор
Никого нет, сказал он, не оборачиваясь, померещилось, видать, вам, Архип Иваныч
Прохор застонал и, падая вперед, ударил Виктора шилом под левую лопатку: этот удар был его коронным он казнил сорок семь человек именно этим ударом. Это было двадцать лет назад, в Минске, после покушения на гаулейтера
Витька молча осел на пол, даже не вскрикнув.
Прохор оттащил труп от окна и положил на кушетку. Затем полил его бензином, подвинул к кровати стул, положил на стул спички и папиросы, раскрыл коробок и, достав из шкафа пиджак, долго смачивал его бензином. Потом выбросил в мусоропровод стаканы, из которых они пили, и бутылку. Осторожно заглянул во двор. Там было пусто. Быстро чиркнув спичкой, он бросил ее на Витьку. Туго вспыхнуло синее пламя. Прохор осторожно высунулся из квартиры и по-кошачьи тихо бросился вниз. Согнувшись, приволакивая ногу, он медленно вышел на улицу, пересек ее и сел в первый проходящий троллейбус.