Потому что был пьяный?
Да.
А я и не прошу, чтоб ты в себе в пьяном копался. Ты мне по трезвому делу объясни. Вот сейчас, как ты это объяснить можешь? Постарайся на все это дело посмотреть со стороны.
Бывают провалы памяти
Ты думаешь, у тебя был провал?
Да.
Плохо дело, если провал. Так вообще загреметь недолго, если оступишься Громко можно загреметь, мил душа, надолго.
Так я уже
Уже ты дурак, сказал комиссар. Если, конечно, не врешь нам. А когда оступаются, становятся преступниками. Тут разница есть, серьезнейшая, между прочим, разница.
В дверь постучались. Лев Иванович вздрогнул.
«Волнуется старик, отметил комиссар, на Дон-Кихота похож. Такой же красивый Пронзительную какую-то жалость к таким чистым людям испытываешь Именно пронзительную».
Разрешите, товарищ комиссар? заглянув в кабинет, спросил Росляков.
Прошу.
Росляков подошел к столу и, положив перед комиссаром небольшую картонную папку, раскрыл ее торжественным жестом фокусника.
Садитесь, сказал комиссар и начал рассматривать содержимое картонной папки. Он что-то медленно читал, раскладывал перед собой фотокарточки, словно большой королевский пасьянс, разглядывал, чуть отставив от себя как все люди, страдающие дальнозоркостью, дактилоскопические таблицы, а потом, отложив все в сторону, попросил:
Ну-ка, Лень, ты мне Читу опиши. Только с чувством, как в стихах.
Я б его в стихах описывать не стал.
«Социальный заказ» такой термин знаешь? Проходили в школе?
Проходили, улыбнулся Ленька. Черный, лицо подвижное, рот толстогубый, мокрый, очень неприятный, как будто накрашенный. На лбу, около виска, шрам. Большой шрам
Продольный?
Да.
Комиссар снова начал разглядывать содержимое папки, сортировать документы, разглядывать таблицы через лупу, а потом взял со стола карточку, поднял ее и показал Леньке:
Этот?
Этот, сказал Ленька и поднялся со стула, это Чита, товарищ комиссар.
Через час две «Волги» остановились в Брюсовском переулке. Из машины вышли пять человек. Двое остались у ворот, а Садчиков, Костенко и Росляков вошли в большой гулкий двор. Садчиков шел по левой стороне двора и насвистывал песенку. Росляков со скучающим видом, вразвалочку шел посредине. Он шел, не глядя по сторонам, и гнал перед собой пустую консервную банку. Она звенела и громыхала, потому что двор был тесный, стиснутый со всех сторон кирпичными
стенами домов.
Костенко шел по правой стороне хмурый и злой. Утром он снова был на приеме в исполкоме по своим квартирным делам. Костенко жил в покосившемся деревянном домике на Филях, в девятиметровой комнате. Маша с Аришкой жили то у бабушки на Кропоткинской, то уезжали в деревню на все лето, пока у Маши были каникулы. Но она в следующем году должна была кончить университет, и тогда уезжать на три месяца будет нельзя.
Заместитель председателя исполкома знал Костенко он ходил к нему уже второй год, и поэтому сегодня утром принял его особенно приветливо, усадил в кресло и угостил папиросами «Герцеговина-Флор».
Знаю, знаю, сказал он, в ближайшее время поможем. Вы поймите положение, товарищ Трудное у нас положение, очередь-то громадная
Я первоочередник, а уже два года все это тянется. То одних вместо меня пускают, то других Непорядок получается Всякому терпению приходит конец рано или поздно
Вы работник органов, товарищ Костенко, сознательности у вас побольше, чем у других. Так что не надо бы вам о терпении
У меня ведь дочке три годика, товарищ дорогой Когда все-таки квартиру дадите?
Зимой, сказал зампред и что-то пометил у себя на календаре толстым красным карандашом, обязательно зимой.
Так ведь и в прошлом году вы обещали дать зимой
Я помню, поморщился заместитель председателя и сухо закончил: Можете в конце концов написать на меня жалобу.
Поэтому Костенко шел хмурый и злой. Он думал о том, куда девать Машу и Аришку осенью; он думал о том, что снова придется жить у тещи или ворочаться с боку на бок в своей одинокой комнате, а утром, перед работой, заскакивать на пять минут туда, на Кропоткинскую, целовать в щеку жену, класть на кроватку Аришке конфету и уходить на весь день, до следующего утра.
Мамаша, спросил Садчиков лифтершу, а у вас к-кабина вниз ходит?
Еще чего! ответила лифтерша. Жильцы тогда в ней пианины будут спускать. Только вверх, а оттеда одиннадцатым номером. Лестница покатая у нас, хорошая лестница, не грех и спуститься пехом
Костик не уходил сегодня?
Из восьмой квартеры? Так он тут не живет уж месяц.
У Маруськи, наверное? спросил Росляков, быстро назвав первое пришедшее на ум женское имя.
У него этих Марусек тыща. Поди узнай, у какой он дремлет.
Уж и д-дремлет, сказал Садчиков и открыл дверь лифта. А ты, Валя, пешочком, по лестнице, она у них покатая
Они остановились около восьмой квартиры. Негромко постучали в дверь. Никто не отозвался. Садчиков постучал громче. Где-то в соседней квартире было включено радио. Передавали концерт эстрадной музыки, и Садчиков заметил, как у подошедшего Вали Рослякова нога сама по себе стала выбивать такт.
Иди в д-домоуправление, шепнул Садчиков Костенко, пусть шлют понятых и слесаря взламывать б-будем.