Затем меня провели налево и остановили перед дверью. Бейкер распахнул дверь, и меня толкнули в комнату. Комнату допросов. Без окон. Белый стол и три стула. Ковер. В углу под потолком видеокамера. В комнате было очень прохладно. А я, промокнув до нитки под дождем, так и не успел высохнуть.
Я стоял посреди комнаты, а Бейкер извлекал содержимое моих карманов. Мои вещи образовали на столе небольшую кучку. Газета. Пачка банкнот. Немного мелочи. Квитанции, билеты, клочки бумаги. Изучив газету, Бейкер вернул ее мне в карман. Посмотрел на мои часы и оставил их у меня на запястье. Это его не интересовало. Все остальное было свалено в большой застегивающийся пакет, предназначенный для тех, у кого в карманах гораздо больше вещей, чем у меня. К пакету была прикреплена белая бирка. Стивенсон написал на ней какой-то номер.
Бейкер предложил мне сесть. Затем все вышли из комнаты. Стивенсон унес пакет с моими вещами. Полицейские закрыли за собой дверь, и я услышал щелчок солидного, хорошо смазанного замка, с массивной стальной щеколдой. Замка, который не выпустит меня отсюда.
Я ожидал, что на какое-то время меня оставят одного. Как правило, бывает именно так. Изоляция порождает желание поговорить. Желание поговорить может породить желание
сделать признание. Грубый, внезапный арест, а потом час полного одиночества очень неплохая стратегия.
Но я ошибся. Меня не собирались оставлять одного. Возможно, второй небольшой тактический просчет. Открыв дверь, в комнату вошел Бейкер. Он держал в руке пластмассовый стаканчик с кофе. Сделав знак, Бейкер пригласил в комнату женщину в форме. Ту самую, которая печатала на компьютере. Массивный замок защелкнулся у нее за спиной. Женщина поставила на стол металлический чемоданчик. Раскрыв его, она достала длинную черную рамку, в которую были вставлены белые пластмассовые пластинки с цифрами.
Женщина протянула мне рамку с тем виноватым сочувствием, которое свойственно медсестрам в зубоврачебных кабинетах. Взяв рамку скованными руками, я заглянул, убеждаясь, что держу ее правильно, и поднес к груди. Женщина достала из чемоданчика старый фотоаппарат и уселась напротив меня. Поставив для упора руки на стол, она наклонилась вперед, коснувшись грудью края стола. Красивая женщина. Темные волосы, большие глаза. Я улыбнулся. Сверкнула вспышка, затвор щелкнул. Прежде чем женщина успела меня об этом попросить, я повернулся, подставляя свой профиль. Прижал рамку с номером к плечу и уставился в стену. Снова сверкнула вспышка, щелкнул затвор. Развернувшись назад, я вернул женщине рамку. Обеими руками, из-за наручников. Она приняла ее со сдержанной улыбкой, говорившей: «да, это неприятно, но так надо». Совсем как медсестра в зубоврачебном кабинете.
Затем женщина достала оборудование для снятия отпечатков пальцев. Новенькая карточка, расчерченная на десять квадратов, уже пронумерованная. Как всегда, для большого пальца отведено слишком мало места. У этой карточки на обороте было два больших квадрата для отпечатков ладоней. Наручники сильно затруднили процесс. Бейкер не предложил их снять. Женщина намазала мои руки чернилами. Пальцы у нее были гладкие и холодные, обручального кольца нет. Затем она дала мне тряпку. Чернила стерлись без следа. Какой-то новый состав, с которым я еще не встречался.
Разрядив фотоаппарат, женщина положила пленку и карточку с отпечатками пальцев на стол. Затем она убрала фотоаппарат в чемоданчик. Бейкер постучал в дверь. Замок снова щелкнул. Женщина собрала свои вещи. Никто не произнес ни слова. Женщина ушла. Бейкер остался со мной. Он закрыл дверь и запер ее на тот же самый смазанный замок. После чего, прислонившись к двери спиной, посмотрел на меня.
Сейчас сюда придет наш начальник, сказал он. Он хочет с вами поговорить. У нас тут запутанная ситуация. Ее надо прояснить.
Я ничего не ответил. Разговор со мной не поможет прояснить никакую ситуацию. Но Бейкер вел себя вежливо. Относился ко мне с уважением. Поэтому я предложил ему тест. Протянул руки. Молчаливая просьба снять наручники. Встав, Бейкер поколебался и, достав из кармана ключ, снял наручники, пристегнул их к своему ремню. Посмотрел на меня. Выдержав его взгляд, я опустил руки. Никаких признательных вздохов облегчения. Никакого печального растирания запястий. Я не хотел устанавливать с этим парнем никаких отношений. Но я все же заговорил.
Хорошо, сказал я. Пойдемте встретимся с вашим начальником.
Я заговорил впервые с тех пор, как заказал завтрак. Так что Бейкер посмотрел на меня с признательностью. Он постучал в дверь, и ее открыли снаружи. Открыв дверь, Бейкер подал мне знак выходить. За дверью нас ждал Стивенсон. Ружье исчезло. Отряд прикрытия исчез. Похоже, все потихоньку успокоились. Мы прошли через весь коридор до двери в конце. Стивенсон толкнул ее, и мы вошли в просторный кабинет, отделанный красным деревом.
За массивным письменным столом из красного дерева сидел жирный тип. У него за спиной висели два больших флага. Звездно-полосатый с золотой каймой слева и, как я решил, флаг штата Джорджия справа. На стене между флагами висели большие старинные часы в круглом корпусе из красного дерева, выглядевшие так, словно их надраивали не один десяток лет. Я предположил, что эти часы находились еще в старом здании полицейского участка, которое снесли, чтобы выстроить это, новое. Наверное, архитектор пытался с помощью этих часов передать связь времен. Они показывали почти половину первого.