Девушка со вздохом опустилась на траву и сбросила шляпку. Солнечный свет, пронизывая листву, превратил ее золотисто-каштановые волосы в колышущееся от дыхания ветерка живое золото.
Мистер Гастингс, начала она, вы всегда так добры и так много знаете
В этот момент у меня мелькнула ошеломляющая мысль, что Цинтия очаровательное создание, намного очаровательнее Мэри, которая никогда не говорила мне ничего подобного.
Итак! крайне благожелательно подтолкнул я ее, видя, что она колеблется.
Хочу попросить у вас совета. Я не знаю, что мне делать.
Что делать?
Да. Видите ли, тетя Эмили всегда говорила, что она меня обеспечит. Полагаю, она забыла или не думала, что может умереть. Во всяком случае, не обеспечила меня и не оставила на мой счет никаких распоряжений. Теперь я просто не знаю, что мне делать. Как вы думаете, я сразу должна отсюда уехать?
Господи, конечно, нет! Кавендиши не захотят расстаться с вами. Я в этом уверен.
Цинтия заколебалась, потом какое-то время сидела молча, вырывая траву маленькими руками.
Миссис Кавендиш захочет от меня избавиться, произнесла она наконец. Мэри меня ненавидит.
Ненавидит? удивился я.
Цинтия кивнула:
Да. Не знаю почему, но она меня терпеть не может. И он тоже.
Ну, тут я точно знаю, что вы не правы, тепло возразил я. Напротив, Джон вам очень симпатизирует.
О да Джон! Но я не его имела в виду. Я говорю о Лоуренсе. Мне, конечно, безразлично, ненавидит он меня или нет, но все-таки это ужасно, когда тебя никто не любит, верно?
Цинтия, это не так, они вас любят! Уверен, вы ошибаетесь. Послушайте, и Джон, и мисс Ховард
Цинтия с мрачным видом кивнула:
Да, пожалуй, Джону я нравлюсь. И, конечно, Эви. Несмотря на ее грубоватые манеры, она и мухи не обидит. Но вот Лоуренс почти никогда со мной не говорит, а Мэри с трудом заставляет себя быть любезной. Мэри хочет, чтобы Эви осталась, даже упрашивает ее, а меня нет, и я и я не знаю, что мне делать.
Бедный ребенок вдруг расплакался
Не знаю, что на меня вдруг нашло? Может, подействовала красота Цинтии и золото ее волос? Или радость от общения с человеком, который явно не мог быть связан с преступлением? А возможно, просто искреннее сочувствие к ее юности и одиночеству? Как бы то ни было, я наклонился вперед и, взяв ее маленькую руку, неловко проговорил:
Цинтия, выходите за меня замуж!
Совершенно случайно я нашел верное средство от ее слез. Она сразу выпрямилась, отняла руку и резко отрезала:
Не говорите глупостей!
Мне стало досадно.
При чем тут глупость? Я прошу вас оказать мне честь и стать моей женой.
К моему полнейшему изумлению, Цинтия неожиданно рассмеялась и назвала меня «милым чудаком».
Право, это очень славно с вашей стороны, заявила она, но на самом деле вы этого не хотите.
Нет, хочу. У меня есть
Неважно, что у вас есть. Вы этого не хотите и я тоже.
Ну, это, разумеется, решает дело, холодно заметил я. Только не вижу ничего смешного в том, что я сделал вам предложение.
Да, конечно, согласилась Цинтия. И в следующий раз кто-нибудь, может быть, примет ваше предложение. До свидания! Вы очень меня утешили и подняли мне настроение. И, снова разразившись неудержимым взрывом смеха, она исчезла среди деревьев.
Возвращаясь мысленно к нашему разговору, я нашел его крайне неудовлетворительным.
И вдруг решил пойти в деревню, поискать Бауэрштейна. Должен же кто-нибудь следить за этим типом! В то же время было бы разумным рассеять подозрения, которые могли у него возникнуть. Я вспомнил, что Пуаро всегда полагался на мою дипломатичность.
Я подошел к небольшому дому, в окне которого было выставлено объявление: «Меблированные комнаты». Мне было известно, что доктор Бауэрштейн живет здесь, и я постучал.
Дверь открыла старая женщина.
Добрый день, любезно поздоровался я. Доктор Бауэрштейн у себя?
Она удивленно смотрела на меня:
Разве вы не слышали?
Не слышал о чем?
О нем.
Что о нем?
Его взяли.
Взяли? Он умер?
Нет, его взяла полиция.
Полиция?! У меня перехватило дыхание.
Вы хотите сказать, что его арестовали?
Да, вот именно. И
Я не стал слушать и бросился на поиски Пуаро.
Глава 10 Арест
Я был ошеломлен. С какой стати он отправился в Лондон? Что Пуаро там делать? Было это внезапное решение или он уже принял его, когда расстался со мной несколько часов назад?
Несколько раздраженный, я снова направился в Стайлз. В отсутствие Пуаро я не знал, как мне дальше действовать. Ожидал ли Пуаро этого ареста? Что послужило его причиной?
Ответить на эти вопросы я не мог и не представлял, как мне вести себя дальше. Должен ли я сообщить об аресте Бауэрштейна остальным? Мне не хотелось признаваться самому себе, но меня тяготила мысль о Мэри Кавендиш. Не будет ли для нее это известие ужасным шоком? Я полностью отбросил прежние свои подозрения. Мэри не могла быть вовлечена в преступление, иначе я уловил бы хоть какой-нибудь намек. Но и скрыть от нее известие об аресте Бауэрштейна не было возможности. Завтра же о нем сообщат во всех газетах. И все-таки я не решался все рассказать. Если бы здесь был Пуаро, я мог бы спросить у него совета. Непонятно, что же заставило его так неожиданно отправиться в Лондон?