Когда я вошёл, меня встретила почти полная тишина, нарушаемая лишь тихим звоном фарфора. За огромным столом из тёмного дерева, который
мог бы служить посадочной полосой для небольшого самолёта, уже сидели. Ямада Аяме, с идеальной осанкой и чашкой кофе в руке. Госпожа Эми, с её мягкой улыбкой. И какой-то парень.
Он сидел, откинувшись на спинку стула, и сверлил меня взглядом, в котором читались скепсис, презрение и толика скуки. Он даже не поздоровался, лишь чуть скривил губы, делая вид, что я не более чем назойливая муха. Кажется, ему было столько же, сколько и мне. Может, чуть меньше или чуть больше. Японцы, хрен поймешь. Выглядел он так, будто только что сошёл со страниц модного журнала, но при этом умудрялся сохранять вид человека, которому глубоко наплевать на все модные тенденции.
Я сел на предложенное мне место, чувствуя себя, как на витрине. Воздух можно было резать ножом. Я понял, что пахнет жареным.
Погода сегодня обещает быть прекрасной, нарушила молчание Аяме, обращаясь, кажется, ко всем сразу и в то же время ни к кому. Йена снова немного укрепилась по отношению к доллару, что не может не радовать.
Ах, да, погода чудесная, подхватила Эми. Сегодня я как раз хотела сегодня съездить в новый сад камелий, он только открылся, но тут она замолчала, и взгляд ее погрустнел. Я понял, что она думает о муже. Но Эми все же улыбнулась и продолжила: Говорят, там невероятно красиво.
Парень молчал, продолжая испепелять меня взглядом. Я ковырялся вилкой в своём омлете, который казался мне на вкус картонным, и думал только об одном: как сбежать.
И пока я разрабатывал в голове план побега, дверь в столовую отворилась.
В проёме появились двое.
Первым шёл высокий седовласый мужчина в безупречно сшитом костюме. Он был лет пятидесяти, с властным лицом и проницательными глазами за стёклами дорогих очков. Он вёл под руку старика.
Старик же был одет в традиционное японское кимоно, и его лицо, изрезанное глубокими морщинами, казалось, ничего не выражало. Но глаза глаза у него были живые, острые, и в них светилась недюжинная сила воли. Он опирался на трость, но держался прямо, с достоинством.
Все за столом тут же встали и поклонились. Я, как обезьяна, повторил за ними.
Отец. Дедушка, произнесла Аяме почтительно.
Мужчина в костюме, отец, кивнул, а затем его взгляд остановился на мне.
А это, я так понимаю, и есть наш герой, его голос был глубоким и ровным.
«Ну всё, приплыли», подумал я.
Мужчина в костюме, которого Аяме назвала отцом, внимательно изучал меня, словно я был экспонатом в музее, который нужно оценить по всем параметрам. В его взгляде не было той колкой заинтересованности, что у Аяме, или скучающего презрения, как у парня за столом. Нет, он смотрел на меня с неким расчётом, словно прикидывал стоимость.
Старик же, тот, что в кимоно, просто кивнул, его морщинистое лицо оставалось непроницаемым. Но его глаза пронзили меня насквозь. Я понял, что самый опасный человек в этой комнате это именно он.
Прошу, садитесь, спокойно проговорил отец Аяме, а потом повернулся к невестке, и его тон стал мягче: Эми, как ты себя чувствуешь сегодня? Как Мика?
Эми, которая до этого сидела, опустив взгляд, подняла его и улыбнулась, эта улыбка осветила её лицо, как первые лучи солнца.
Спасибо, отец, я чувствую себя гораздо лучше. Мика в полном порядке. Конечно, она была очень напугана, но благодаря милым сестрам Херовато-сана, оказавшимся рядом, ничего серьезно не произошло. Сейчас она играет во дворе.
Отец кивнул, на его лице появилась лёгкая, почти незаметная улыбка. Затем он перевёл взгляд на Аяме.
Аяме, как Кайто? Что говорят врачи?
Состояние стабильное, отец, ответила Аяме, и её голос был ровным, словно она говорила не о своем брате, попавшем в аварию. Операция прошла успешно, он восстанавливается. Хирурги сказали, тут она повернулась ко мне, и её взгляд, острый, как лезвие самурайского меча, впился прямо в мои глаза, что, если бы не доктор Херовато, он не доехал бы даже до больницы.
Эти слова прозвучали в столовой, словно выстрел. Я почувствовал, как все взгляды устремились на меня. Эми смотрела с теплотой, и в ее глазах так и читалось громкое «Спасибо». Парень, сидевший напротив, наконец-то отвлёкся от созерцания собственной тарелки и поднял бровь, оценивающе оглядывая меня с ног до головы. А дед дед просто отхлебнул из чашки с чаем, его лицо оставалось непроницаемым. Но мне показалось, что уголок его губ едва заметно дрогнул, словно он еле сдерживал улыбку. Или это мне просто показалось от нервов. Ведь даже я не мог оставаться полностью спокойным, когда вся семья богачей смотрела именно на меня. И что-то мне подсказывало, что стоит мне сказать что-то не то, как их адвокат позаботиться, чтобы всю свою оставшуюся жизнь я провел в коробке из-под
холодильника, прося милостыню у прохожих.
Доктор, наконец, заговорил отец, и его голос вернулся к своей обычной, властной тональности. Мы многим обязаны вам. Я бы хотел кое-что обсудить с вами после завтрака, если в не против.
Я лишь кивнул. Какое уж тут может быть «против».
Глава 22
Я покорно встал из-за стола, чувствуя себя ягненком, которого ведут не то на заклание, не то на вручение почетной грамоты. Мы шли по тому же безупречному коридору, и каждый наш шаг гулко отдавался в звенящей тишине. «Ну вот и все, думал я, сейчас он отведет меня в подвал, где меня уже ждут два вежливых самурая с катанами, то есть адвокаты, и спросят, не хочу ли я подписать договор о неразглашении. Кровью. Своей».