М-м Привет, я твой сосед, если ты ещё не забыла. Виделись недавно.
О-о, да. Виделись. Как тебя там она задумалась, склонив голову на бок.
Дин.
А-а-а, точно-точно. А, нет, стой, я другого Дина знаю Ты вообще представлялся мне?
Только что парень начал чувствовать, как вновь теряет нить разговора, собственно, как и в прошлый раз.
Да ну неважно. Чего хотел-то?
У меня из квартиры кое-что пропало. Ты не видела, чтобы кто-то заходил ко мне кроме меня?
М-м-м девушка закрыла глаза и подняла голову, слегка нахмурившись, Да я вообще из квартиры не часто выхожу. Чёрт знает, может и заходили.
Ну, может, ты слышала, чтобы кто-то у меня по дому ходил? Стены тонкие, мало ли.
Н-н-н в этот раз она опустила голову вниз, полностью скрыв лицо за волосами, что повисли вниз, сбрасывая с себя резинку, которая не особо охотно их держала, Не, не слышала, наверное. Чё спёрли-то хоть? лениво поинтересовалась она, приседая на корточки и подбирая резинку.
Да неважно. Ладно, извиняюсь за беспокойство, я пойду.
Н-н-х тихо застонала девушка, обнимая себя за колени.
Дин уже успел отойти от двери, но всё же обратил внимание на этот жест. Обернувшись, он пригнулся и посмотрел на соседку, не совсем понимая, что с ней.
Всё окей?
Помоги встать, пожалуйста тихо попросила девчушка, продолжая сидеть на корточках.
Несколько обеспокоившись за состояние Муни, Иватани подошёл ближе и натурально поднял бедолажку за подмышки, после ставя её на ноги. И, видимо, Муни сочла это забавным, ибо сразу тихо засмеялась. Поначалу Дин подумал, что она закашляла, ибо смех даже не был похож на смех. Но стоило увидеть её довольное лицо, как переживания сразу же ушли сами собой.
Силё-ён, чуть ли не засыпая, протянула она.
У тебя что-то болит? Может, вызвать скорую?
Да не, не парься. У меня просто не было сил встать, ха-ха, она вновь болезненно посмеялась, облокачиваясь на дверной косяк. Эй, может, в гости хоть заглянешь? А то мне скучно совсем.
Прости, но дело правда срочное. Я пойду и поспрашиваю других соседей.
Ме, зануда. Ну ладно, так уж и быть, отпущу.
Складывалось какое-то совсем странное ощущение. По виду девушки она была просто уставшей. Цвет кожи был нормальным, глаза аналогично были в норме. Но поведение всё ещё вызывало подозрения. Прежде Дину не доводилось видеть ни одного человека, который вёл себя хотя бы подобным образом.
Слушай С тобой точно всё хорошо? Ты прям неважно выглядишь.
Увы, не крашусь. Принимай такой.
Я не про это. Ты будто болеешь.
Ого, а как ты заметил? Ты этот как его
Нет, ты просто выглядишь очень больной. Давай я всё же вызову врача.
От рака врачи не помогут, можешь не звонить, она устало улыбнулась и отпрянула от косяка, берясь за свои же локти.
А Прости. Я не думал, что всё так плохо.
Пару месяцев назад я тоже не думала. Но жизнь по-о-олна-а-а самых горьких разочарований. Лан, удачи поймать воришек. Я пойду прилягу, раз заходить не хочешь.
Да, давай парень в моменте поник, почувствовав себя максимально некомфортно.
Дверь закрылась прямо перед носом. Ощущение полного поражения повисло над головой парня, которому было неимоверно стыдно за то, что он услышал. Нервы заиграли новыми красками, заставляя Дина впервые в жизни потирать руки от стресса. Выйдя к перилам, что огораживали весь этаж, одноглазый упёрся в верхнюю балку руками, свешивая голову над семиэтажной пропастью. Стало легче только после пары глубоких вдохов. Зрячий глаз
медленно оглядывал противоположную часть этажа, анализируя, кто в теории мог видеть входящих в квартиру воров, пока мозг на пару с сердцем сходили с ума. Всё здание было в форме буквы «П», и Дин жил в самом конце правого крыла, по сути, в самом проглядываемом месте. Чтобы дойти до его квартиры, требовалось пересечь абсолютно весь этаж, протяжённость одной стороны которого достигала порядка сотни метров. Пройти незамеченным хотя бы при одном свидетеле было бы нереально. Седьмой этаж не отличался особой оживлённостью, большинство жителей не покидали своих квартир без особой надобности, а потому надеяться, что хоть одна несчастная старушка стояла на площадке во время того, как квартиру Дина взламывали, совершенно не приходилось. Ситуация, что называется, патовая по всем фронтам.
Пришлось вернуться домой и предупредить отца, что в квартире кто-то был. Оду, понятно дело, такие новости мало порадовали, однако сильно переживать он из-за этого не стал. К концу разговора по телефону он пообещал прийти и проверить квартиру на неделе, благо следовательская деятельность ему это позволяла. Таков был результат.
Голод же никуда не пропал. Наоборот от короткого, но внушительного стресса парень захотел есть куда сильнее. Но стоило ему на секунду подумать о короткой вылазке в магазин, как перед глазами предстала позавчерашняя ситуация, когда после посещения Армандо на него набросился карманник, подкараулив у самого магазина. Сам момент Иватани помнил смутно. Стоило нерадивому гражданину достать нож, как картина мгновенно смазалась, оставляя лишь обрывки. Вот Дин пинает его ногой в руку, выбивая нож, вот затаскивает за грудки в переулок поблизости, а вот уже разбивает его голову о стену, с животной ненавистью тряся мёртвое тело за ворот, размахивая им подобно тряпичной кукле. Этот момент стал для парня настоящим потрясением. Никогда прежде он не проявлял столько агрессии при убийстве. Ранее любой убитый им человек не успевал помучиться даже сущих мгновений. Почти все погибали моментально, не успевая ощутить и толики страданий. Безусловно, были исключения, но исправлялись они в мгновение ока. Само чувство в момент отнимания жизни вызывало у Дина неподдельное отвращение и чувство истинного страха. Прежде он чувствовал себя загнанным котом, которому приходилось отбиваться от уличных собак, но последнее происшествие разложило карты иначе. Никакого страха, никаких сомнений и промедлений. Лишь лицо, окроплённое кровью, и непонятно откуда взявшееся желание изничтожить того, кто был перед глазами. Даже во время боя с Виктором он не испытывал ничего подобного. То было выплеском всех накопившихся эмоций, ибо Дин впервые в жизни позволил себе сойти на крик во время драки. Однако карманник был убит абсолютно бесшумно. Ни взволнованного дыхания, ни громкого сопа от переживаний, ни шума в голове, что всегда заглушал моменты критических для жизни ударов, не давая Иватани получить травму, словно закрывая ему глаза. Чистое. Хладнокровное. Жестокое. Убийство.