Их дом был таким же, как и у всех в деревне. Соседи помогали его строить, но многое они сделали сами. Деревянный, он немного уходил под землю, а остроугольная крыша была заложена мхом и ветками для тепла. Ступеньки вели вниз, где и находилась дверь в избушку. Бывало, что дверь сильно заметало снегом, потому на крыше был запасной выход. Из окон, прикрытых простыми деревянными ставнями, сочился приглушённый свет.
Эй, мама! Мы вернулись!
Мать засуетилась и побежала открывать, по пути опрокинув что-то железное. Дверь распахнулась.
Оба?
Да, мы были в лесу, мама. Смотри, что мы принесли!
Олень! Это ж сколько всего сделать можно: похлёбку, и засолить, потушить Женщина принялась перечислять всё, что она планировала приготовить. На её лице широком простоватом лице расплылась мечтательная улыбка, а само оно озарилось светом вдохновения. Может, она не блистала умом, как думали некоторые в деревне, зато готовить умела отлично. А тушу убитого животного разделает так, что любой охотник изойдёт завистью.
Проверить бы, как вы всё сделали. Что-то да напутали, не иначе. Вы уже вырезали язык? Она побежала в дом, чтобы накинуть меховую куртку и взять разделочный нож.
Когда все наконец зашли в дом, было видно, что мать очень довольна и что у неё хорошее настроение. Она обтёрла руки о грязноватый фартук и достала глиняные тарелки, есть из которых разрешалось только по особым случаям. На каждый день у них была деревянная утварь.
Давайте ужинать. Это тебе, давай-ка, держи. А это тебе. Как там в лесу-то было, холодно? Видно ж по вам, как замёрзли.
Да, холодно было, но не очень, ответил Кий с набитым ртом.
Я подстрелила оленя с двухсот шагов, мама.
С двухсот? Да не может быть.
Ну ладно, может, со ста, добавила девочка, стараясь запихнуть в себя как можно больше кусков мяса одновременно.
И что, он умер сразу?
Нет.
Я же учила тебя, что нужно убивать сразу. Иначе духи леса разгневаются на нас. Ты же знаешь, что они могут сделать.
Я знаю, мама. Дара исподлобья глянула на мать. Но я убила его вторым ударом. Прямо в сердце.
Мать хранила грозное молчание. Когда она сердилась, то была похожа на мешок с сеном вся собиралась в кучу и становилась очень круглой.
А кровь я отдала лесу, как ты меня учила.
Женщина неопределённо хмыкнула.
Может, всё обойдётся на этот раз. Но не стоит забывать, что случилось с Атсулой.
Он был плохим человеком, мама, добавил Кий. Ты же знаешь, что он делал с животными там, в лесу. А если бы ему дали волю, то делал бы и с людьми. Он заслужил это.
Знаю. Но нужно быть осторожней.
Дара продолжила интенсивно жевать, запивая бульоном, от которого исходил приятный пряный аромат. Разговор продолжать не было смысла. Атсулу нашли пару месяцев назад в лесу, и говорят, что его тело провисело на дереве, подвязанное за ноги, с неделю. Духи, ну да, конечно. Все прекрасно знают, что он не поделил с Ситху.
Доев и собрав все последние крошки, Дара отошла в уголок и принялась чистить нож. Она знала, как важно содержать его в чистоте, тем более что это был её любимый нож, подарок от брата. Он заказал его у кузнеца Ияну, а рукоятку вырезал сам, и у него вышло очень хорошо. На конце рукояти красовалась голова невиданной птицы. У него вообще отлично получалось резать по дереву, он ловко вырезал посуду, сам мастерил санки, сплетая их прочным прутом. А мать всё подговаривала его делать вещи и обменивать на всякую утварь у других.
Хотя непонятно было, куда им столько утвари. Дом и так был завален всяким хламом. Мать умела плести из прутьев корзины, потому один из углов бережно хранил результаты её труда. Неподалёку от очага растянулась на дощатом полу прекрасная волчья шкура. В отдельном месте были собраны скребки для выделки, которые мать очень ценила. Все с каменными наконечниками. Иногда простыми, из слоистого камня серого, коричневого, голубоватого. Но были и из редких камней, которые ей удалось найти в долине. Например, вот этот, ярко-зелёный, с жёлтыми и чёрными прожилками. Или вот этот, чёрный, блестящий, с оранжевыми вкраплениями.
Дара решила, что одежду она вычистит завтра. Повалившись на постель, девочка тут же перестала слышать возню и перешёптывания матери и брата. Перестала слышать, как Кий стучит чем-то на том конце избы. Засыпая, она снова подумала, что завтра её наверняка настигнет расплата, когда тот, кто её видел, доложит об этом. Ну и что, стоило того. Пусть даже придётся сидеть в яме месяц.
Глава вторая. Возмездие
Так случилось и с Дарой. Что-то тяжёлое, вязкое надавило на грудь, оставляя без всякой возможности пошевелиться. Ловя ртом воздух, девочка пыталась вырваться из этой неподвижности, но безрезультатно. Казалось, кто-то обхватил щупальцами страха её ноги, затем кисти рук, предплечья, а потом засмеялся мерзким смехом Ситху. Она знала, о чем он смеётся. Знала, но не могла выдавить из себя ни слова. Но все же дёрнулась, вскрикнула и резко скинула безликую тварь.
Всё переменилось, и теперь девочка была в городе. Да, это он, мёртвый город, только вовсе не тот, который она видела. Это был молодой город, ещё не изувеченный временем, не разодранный в клочья неумолимой судьбой. Улицы чисты и свежи, как ветер ранним утром, пахнет зеленью и цветами, пахнет чем-то сладким, пахнет ягодами. Мимо проплывают люди, размытые, нечёткие силуэты, мимо скользят тени минувшего, мимо несутся с пугающей скоростью вереницы прошлых событий. Даре хочется свернуть в переулок и пройти немного дальше. А теперь ещё дальше. По глазам бьёт внезапный луч утреннего солнца. Зрение на миг пропадает, но что-то тянет её вперёд. Впереди люди, несколько человек. Но вот их все больше и больше, они идут, влекомые исходящим из центра круглого помоста сиянием. Дару тянет туда же. Подойдя, она видит, что сияние состоит из множества мелких светящихся частиц. Они медленно плывут в пространстве, притягивают к себе. Дара подходит так близко, что может протянуть руку и коснуться сияния. Пальцы обжигает болью, но она не отдёргивает руки. Подносит вторую и наблюдает, как мелкие частицы света пронзают её кисти, как они проходят сквозь кожу и кости, что-то меняют, трансформируют в ней, в её плоти, в её мозгу, в её крови.