В некотором удивлении вошел в избу.
В прихожей горит свеча, шуба соболья висит, на мою половину дверь закрыта. Разделся, разулся, прошел на кухню.
Наталья Никифоровна лежала возле печи, на сдвинутых стульях, укрывшись с головой какими-то старыми покрывалами. Дышит тяжело, но не спит. Подошел, присел и спросил:
Наталья Никифоровна, Наташа, ты чего? Заболела?
Спросил негромко, но голос разнесся, словно эхо. А, ну да. Дверь на половину хозяйки открыта, без мебели, а пустое пространство резонирует.
Простудилась немного, виновато отозвалась хозяйка, потом закашлялась.
Ну, разумеется. Вещи собирала, скакала из теплой избы на улицу, потом обратно. Вот и продуло.
А ты чего тут?
Глупый вопрос. Свою кровать Наталья отправила к будущему мужу, а на мою лечь постеснялась.
Отправился разбирать постель. Вернулся, принялся тормошить хозяйку.
Давай-ка, подруга, вставай. На мою койку ляжешь.
Иван Александрович, не надо. Я тут полежу. К утру отойдет.
Ага, к утру отойдет. Приложив ладонь к Натальиному лбу, определил, что температура. Сколько градусов не знаю, но выше нормальной. Простуда дело житейское. Я ведь и сам недавно болел, теперь ее очередь.
Ты бы еще на пол устроилась. Лежишь тут, как бедный родственник.
Наталья Никифоровна побухтела, но встать ей пришлось. Опасался, что придется вести под руку, но ничего, дошла и сама. Надеюсь, просто простуда. Если пневмония, тогда худо.
Перед тем, как уложить женщину, пришлось помочь ей раздеться. Опять-таки зачем-то принялась сопротивляться? Можно подумать, в первый раз ее раздеваю? Научился и крючочки расстегивать, и юбки снимать. Я вообще сейчас в роли доктора, а докторов стесняться нельзя.
Укрыв хозяйку, как следует подоткнул одеяло, задумался и что дальше? Может, к доктору сбегать? Но единственный врач, адрес которого я знал, был господин Федышинский. Наверняка армейский лекарь не только пули выковыривал или ноги-руки отрезал, но и простуды лечил. Вот только Михаил Терентьевич у меня прочно ассоциировался либо с покойницкой, либо с трупами, поэтому к нему, как к врачу, большого доверия не испытывал. Значит, буду лечить сам. Но чем? Только народными средствами. Значит, нужно, чтобы женщина пропотела. Может, на печку ее определить? Нет, на печку не стоит. Мало ли спуститься захочет за некой надобностью, еще упадет. И греть лучше изнутри.
Поставил сразу два самовара и «эгоиста», и большой.
Пока «эгоист» закипал, провел ревизию в буфете. Посуды поубыло верно, отправила в Нелазское, но припасы на месте. В наличие имеется малина двух типов в виде варенья, и сушеная. Что лучше? А кто нам мешает испробовать оба способа сразу?
Для начала заварил сушеную малину. Добавив для вкуса немножко сахара, отправился поить Наталью. Настой малины горячий, а разбавить, как на грех, нечем.
Давай, радость моя, лечиться будем, предложил я.
Давай, шмыгнула носом хозяйка.
Пришлось выдать Наталье носовой платок, благо, их запас был почти бесконечным, помог приподнять подушку, придержал чашку.
Ничего, я сама.
Сама, так сама. Чашку держит, уже хорошо.
Наталья, у тебя горчичники есть?
Горчичники?
Ясно, горчичников у нее нет. Похоже, Наталья Никифоровна
даже не знает, зачем они нужны. А я-то думал, что они появились в XIX веке.
А просто горчица?
Банка в буфете, на той полке, где приправы, ответила Наталья.
Открыл банку, понюхал ух ты, ядрено! Жаль, холодца нет. Ухватив банку и ложку, пошел к больной.
Пятки давай, потребовал я.
Пятки? не поняла хозяйка. Зачем?
Вопросы не задавай. Сначала левую высовывай, потом правую.
Наталья высунула из-под одеяла левую пятку. А я, в традициях народной медицины, принялся мазать ее горчицей.
Ваня, Иван Александрович, что ты делаешь? Щекотно же! хихикнула Наталья.
Помалкивай, сурово ответил я, натягивая поверх пятки, смазанной горчицей, свой носок. Если что абсолютно чистый, еще не ношеный.
Вторую лапу давай! потребовал я.
У меня не лапы, а ноги, возмутилась Наталья.
А мне без разницы. Что есть, то и давай.
Смазав вторую пятку, тоже натянул на нее носок. Подумав, взял еще свои шерстяные носки, и натянул поверх тонких.
Ваня, а зачем пятки горчицей мазать?
Не бойся, есть не стану. Лежи и потей.
Вот ведь, глупая женщина, не понимает, что ей добра желают.
Пока занимался лечением, едва не пропустил закипание самовара. Но все-таки, вовремя успел его «выключить». Можно заварить чай лучше копорский, потому после черного долго не засну. Да и больной надо спать. Сон тоже лекарство.
Но хозяйке захотелось не чая, а совсем другого. Теперь мне пришлось ее уговаривать дескать, бадейку с крышкой из сеней притащу, куда тебе идти? Но, как в случае со мной, Наталья отмахнулась дескать, неудобно, накинула домашнюю кацавейку и вышла.
Сделав дела, пулей влетела обратно, по дороге скинула кацавейку, юркнула в постель, укрылась одеялом.
В-ваня, з-за-мерз-зла, ук-крой еще чем-нибудь, попросила Наталья, стуча зубами.
Чем бы ее укрыть? А, соболья шуба как раз подойдет.
Н-не вздумай! заверещала Наталья Никифоровна, увидев, как я собираюсь распорядиться ее богатством. Там пальто висит, его возьми.
Укрыв, проверил пятки не сбились ли носки с горчицей? Убедившись, что все в порядке, ушел наливать чай. Бухнул в чашку малины, снова отправился поить хозяйку.