Вот ведь, хитрая скотина! Хрен я чего докажу, если Яшка упрется. А он упрется. Будет уверять, что действовал с наилучшими намерениями. За женские вещи радел и за молодую семью печалился. Ну, подумаешь, ни Литтенбрант, ни его жена об этом не знали, так сюрприз хотел сделать.
Самое смешное, что у Кукольника могло бы и прокатить. Вывез бы Яшка и шубу, и прочее приданное Натальи. А ведь в письме было четко сказано приедет Петр Генрихович со списком! И чего это я?
Впрочем, не лопухнулся, уже хорошо. Спасибо собольей шубе! Так и то, не сразу сообразил, что про эту шубу Наталья Никифоровна и знать не знает, ведать не ведает.
Ты недавно у бабы узел из рук вырвал, напомнил я. Шла себе тетка по дороге, а ты нагнал. Она и жеребца твоего описала, и красную краску на оглобле. И тебя опознает, вместе с подельником.
Не вырывал я никакого узла! Она сама его в сани положила. Вон, Трифон свидетель. А увезли Ну, забыли. Не кинешь ведь посередине дороги, украдут. Я эти тряпки неделю держал, потом выкинул.
Вот, молодец Яша, похвалил я мужика. Ты нам сейчас явку с повинной сделал. Верно, Антон Евлампиевич?
Подумаешь, юбки да кофточки, фыркнул Яшка, нисколько не смутившийся своим «проколом». Там и добра-то всего рублей на двадцать. Мировой судья больше месяца за это не даст.
Ничего, Яша, тут месяц, да там два, глядишь, уже не мировой судья дело станет рассматривать, а Окружной суд, рассудительно сказал пристав. Кивнул мне. Есть на него еще кое-что. Все сразу не вспомню, но запомнилось, как он в Шулме мельничиху обманул.
А как обманул? заинтересовался я.
Сказал бабе, что ее муж ногу сломал, дескать в Череповец отвезли, в больницу положили. Срочно нужно за лечение деньги отдать, иначе выгонят, хромым останется. Она сдуру все деньги, что в доме были, и вынесла сорок рублей. Он деньги взял, еще два мешка муки прихватил дескать, подарок доктору, да и был таков. А Васька мельник, как раз домой шел. Приходит, а баба спрашивает мол, тебя уже вылечили? Он сначала бить бабу хотел, но не стал. Подумал, а за то бить-то? Понятно, что дура, зато мужа любит.
Артист, однако, Яков Кукольник. А мельничиха, она не дура. В моем мире на «разводки» попадают и профессора, и академики.
Бумаги подниму, так на Яшку еще много чего отыщется, пообещал пристав. Ловили его паразита, так он ушел. Авось, по совокупности художеств, годика на два и набежит. Пока пойдешь вместе с приятелем в каталажку. Иван Александрович, дело-то кто открывать станет? За кем Яшку закреплять?
Если Нелазское и Шулма вотчина Литтенбранта, его подведомственная территория, усмехнулся я.
Не скажу, что кинул подлянку коллеге. По закону, как следователь по важным делам, мог бы взять дело и себе, но нельзя. Я лицо заинтересованное. Жалобу на имя исправника напишу, рапорт Председателю тоже придется писать. И нужно со старшими товарищами посоветоваться с Лентовским, Книсницем. Можно что-то сделать по данному факту? Как квалифицировать деяние? Покушение на мошенничество?
А Петр Генрихович жениться собрался, школу строит, охота у него, времени нет, а тут еще и работать надо! Чувствую, сильно осерчает мой сельский коллега. А уж когда узнает, что Яшка у его жены хотел шубу за двести рублей увести, так еще больше рассердится.
Иной раз кажется, что без судебного следователя по важным делам Чернавского жизнь была бы спокойнее, сказал господин Лентовский, выслушав мой доклад.
Николай Викентьевич, в чем тут моя вина? возмутился я. Два мелких мошенника пытались обманом завладеть чужим имуществом. Следователь это дело пресек, преступников задержал, теперь пусть Литтенбрант до ума доводит.
Да я не про то, отмахнулся Лентовский.
А, вы про мое сватовство? догадался я.
А про что же еще? хмыкнул Председатель суда. Ко мне вечером, едва ли не ночью, прибежал директор гимназии, прямо с порога заголосил мол, Николай Викентьевич, что теперь делать? Скандал! Не было никогда такого, чтобы гимназисткам прямо в учебном заведении
предложение делали.
И что вы? полюбопытствовал я.
А что я? Мне эту историю супруга рассказала, весь город знает. Она тоже к директору вышла, сказала так благословить нужно молодых, порадоваться, да и дело с концом.
Ваша супруга очень мудрая женщина, похвалил я Марию Ивановну.
Мудрая фыркнул Лентовский. Когда я рассказал, что был вынужден вас отругать за случай в трактире про разгром-то тоже все наслышаны, она со мной два дня не разговаривала. Дескать молодой человек вступился за честь женщины, пусть и крестьянки, а ты его отругал? Как же так можно? Я два дня кругами ходил, уговаривал дескать, пришлось, положение обязывало, да Чернавский не сильно и обижался.
Николай Викентьевич посмотрел на меня, вздохнул и спросил:
Иван Александрович, вам сложно было немного подождать? Пришли бы вечером к своей Леночке, сделали предложение. Понятно, что без родителей это плохо, но все-таки, не прилюдно.
Так получилось, Николай Викентьевич, сообщил я чистую правду. Увидел Леночку, обрадовался, а еще испугался вдруг это сон? Решил, что если ей колечко на палец надену, то к себе прикую.
Эх, романтик вы! улыбнулся Лентовский. Мария Мария Ивановна, моя супруга, сказала как-то, что живи вы в Европе во Франции, например, за вами бы по пятам ходили журналисты, а газеты наперебой печатали статьи о ваших приключениях.