Да я не то, чтобы удивлен, протянул я. Вспомнился анекдот, что слышал. Он, кстати, о господине Плевако.
Вот как? заинтересовался Геловани. А что за анекдот? Я недавно услышал о старушке, что украла жестяной чайник. Вы слышали?
Я кивнул. Слышал я про старушку. Правда, вариации разные и жестяной чайник за тридцать копеек, и кофейник за триста рублей .
Судят батюшку, который с похмелья украл и пропил потир. Дело, вроде бы ясное, батюшке грозит немалый срок, но встает Плевако и в своей заключительной речи говорит: «Господа присяжные заседатели! Вспомните, сколько грехов отпустил вам батюшка за свою долгую службу. Так неужели мы не простим ему один-единственный грех?»
Разумеется, священника оправдали! захохотал прокурор. Расскажу господину Плевако, он эти анекдоты в отдельную
тетрадочку записывает.
Мы с моим нынешним шефом понимали, что оправдательный приговор вынесен быть не мог, потому что председатель суда, напутствовавший присяжных заседателей перед их уходом в совещательную комнату, задал бы следующие вопросы: "Виновен ли вышеупомянутый священник в том, что он совершил кражу священных сосудов из храма?«, 'Если священник совершил это деяние, то отдавал ли он себе отчет в том, что совершает не просто кражу, а святотатство?», «Заслуживает ли снисхождение священник?». Вопросы достаточно конкретные, требующие конкретных ответов.
Есть еще один анекдот о Плевако, сообщил я. В кабинет присяжного поверенного вбежал разъяренный торговец мясом: «Если собака стащит кусок мяса с моего прилавка, должен ли за это отвечать ее хозяин?» «Непременно!» ответил Плевако. «Так вот, ваш пес стащил у меня окорок, стоимостью в три рубля». «Отлично, отвечал адвокат, уплатите мне еще два рубля и мы в расчете за время, потраченное мной на вашу консультацию».
Расстались мы с Геловани довольные друг другом. Прокурор, разумеется, был доволен больше. Он-то и анекдот новый услышал, да еще и заполучил для своей конторы мальчика для битья. А я получил у канцеляриста ключ от своего временного кабинета и увесистое уголовное дело по обвинению Васильева Петра Петровича, священника, запрещенного в служение по статье 241 Уложения о наказаниях 1845 года.
Глава восемнадцатая Знакомство с делом
Матушка вместе с Нюшкой и горничными перебрались к очередной сестрице, а я твердо ответил не поеду! Понимаю, что мне обещана отдельная комната (родственница должна целый флигель нашей компании выделить), но я наотрез отказался. Простите, дорогие родственники, но у меня служба. Я на нее ухожу к семи утра, возвращаться стану часам к семи, а то и к восьми. И я вас стану стеснять, потому что не смогу вписываться в графики завтраков-обедов-ужинов, да и вы меня тоже. Если бы речь шла о моем пребывании в Москве месяца на два, снял бы себе квартиру. Но на две недели никто не сдаст. Поэтому, придется пожить в гостинице. Маменька, разумеется, немного попереживала, но поняла, что так будет правильнее. Некогда сыну вникать во все родственные взаимоотношения, болтать о друзьях-знакомых, судить и рядить кто и чем занят, почему этот дядюшка вышел в отставку, не дожидаясь генерала, а тот так и не женился, несмотря на то, что ему уже пятьдесят лет? А зачем племянник тетушки Марьи подающий надежды чиновник, ушел от красавицы жены к любовнице, немолодой, обремененной детьми и долгами?
Нюшка устроила выревку дескать, а как же Иван Александрович без над надзора? В том смысле что без присмотра? Мол, пропадет он в гостинице, ограбят, тигры сожрут или еще хуже помрет от голода? И барышни там разные ходят. Ладно, если вовлекут ненадолго, на ночку. А если возьмут, да и окрутят молодого да интересного, под венец отведут, а как же ее ответственность перед Еленой Георгиевной?
Но маменька от Аньки лишь отмахнулась, даже спорить с ней не стала, заявив, что юные барышни не живут вместе с молодыми людьми. И, вообще сиди, набирайся хороших манер и французский учи. И Аньке польза и самой маменьке развлечение.
Я бы снял для себя что-нибудь поскромнее, сообразно кошельку провинциального титулярного советника, но супруга товарища министра встала на дыбы мол, чтобы ее сыночек, да куда попало? Нет, только в самую лучшую и дорогую. Но не туда, где останавливаются купцы да молодые офицеры, вроде «Славянского базара» или «Дрездена», а респектабельную. Вот, о гостинице, что в Камергерском переулке идет хорошая молва про пьяные дебоши не слышали, и цыган не пускают, туда и пойдешь. А то, что тамошний нумер из двух комнат стоит одиннадцать рублей за сутки это пустяки. Ну, если для маменьки это пустяк, то спорить не стану. Я даже у нее денег не стал брать. Как-никак, осталось еще от отцовских, данных на путевые расходы, да и свои не потратил. Некуда. Собирался пройтись по книжным лавкам, но на это и время нужно, и знать, где оные располагаются. Забежал только в книжную лавку на Каменном мосту, но ничего толкового не нашел. Все то, что я видел в каталоге в Череповце.