Как тебе вон та, в лазоревом платье? показал он на третью девушку слева.
Хороша. Но почему именно эта?
Взгляд.
Обещающий?
У них у всех обещающий, но у этой исполняющий.
Принц воззрился на избранницу приятеля, но ничего особенного не высмотрел.
Однако фокстротом такую не расшевелишь, задумчиво молвил эксперт и отправился договариваться с джаз-бандом.
Минуту спустя в пронизываемом разноцветными лучами зале зазвучала тягучая, вкрадчивая «Кумпарсита».
Джентльмен в белом смокинге пригласил лазоревую жиголетту, и они закружились в прерывистом, страстном танце. Были так хороши, что больше никто не осмелился выйти на танцпол. Все смотрели и любовались, а когда танго закончилось, грянули аплодисменты.
Ларр вернулся к приятелю с новой знакомой Джули, невероятно милой (у Эдриана все девушки были невероятно милыми).
Прости, Том, наши планы на вечер отменяются, сказал он. Джули хочет показать мне своих кукол. Представляешь, какая прелесть! Она собирает коллекцию с детства.
Собирательница кукол целомудренно смотрела в сторону.
Его высочество со вздохом молвил:
Завтра не буду кретином. Приду в штатском. И шепотом: Расскажешь потом про кукол. Со всеми подробностями.
И выясни, может у нее есть подруга, тоже коллекционерка.
Эдди поднял руку, как бы давая клятву, и повел свой трофей к выходу.
Мадам будет лугаться, что я не вылаботала нолму, но плевать, щебетала Джули с прелестным акцентом. У девушки есть плаво на личную жизнь.
Не будет она ругаться, пообещал Эдриан. На, отдашь ей.
Вынул из кармана крысиный выигрыш, протянул.
Я за личную жизнь денег не белу, с достоинством ответила Джули. Но ты челтовски славный.
Поцеловала его в щеку.
Эй, такси! закричал на улице Ларр, и у тротуара сразу притормозила машина, но еще раньше подкатил на велосипеде китаец в низко опущенной шляпе.
Вали отсюда, сказал китаец таксисту женским голосом. Ты, девка, топай назад, откуда пришла. А ты, бездельник, марш со мной.
Это была Масянь. Теперь стало понятно, почему она отпустила подопечного на прогулку без препирательств. Приказ начальницы агентства не отходить от Эдриана ни на шаг был исполнен.
Ты для чего приехал в Синьцзин? пилила Масянь молодого человека, одной рукой цепко держа его за рукав, а другой ведя велосипед. По девкам шляться? Когда твой принц выведет тебя на генерала Доихару?
Никогда. Эдди оглядывался назад, на испуганную Джули, подавал ей знаки бровями. Томми уже не служит в штабе Квантунской армии.
Китаянка остановилась.
Что же мы будем делать?
У меня есть план «В», беспечно ответил шалопай и послал девушке воздушный поцелуй.
Две подруги
В ответной телеграмме от Барченко сообщалось, что дорогую гостью встретят в порту. И встретили: очень серьезный молодой человек в черном костюме и галстуке, но при этом в кепке. Сказал, что Александр Васильевич ждет в столице, билеты на экспресс приготовлены, отправление через час. И сразу доставил к поезду на черном автомобиле незнакомой модели. Санкт-Петербург, с которым связано столько воспоминаний, Мэри видела только через окно машины. Город мало изменился, только обветшал и погрязнел. Зато много красного цвета: флаги, длинные полотнища с малопонятными лозунгами. Что такое, например, «Даешь пять в четыре!»? И какая странная мантра «Жить стало лучше, жить стало веселей!», попавшаяся по дороге несколько раз? В каком смысле «веселей»?
Спрашивать сопровождающего было бесполезно. Молодой человек сразу сказал, что на все вопросы ответят в Москве, а его дело только встретить и «проконтролировать посадку на поезд». Всем своим каменным видом он демонстрировал неприступность. Серьезные сотрудники у генерала Бокия, подумала Мэри и переключилась на окружающее. Верней на окружающих людей на тротуарах, потом на вокзале, потом в поезде. Люди намного интересней зданий и своим видом рассказывают о стране больше, чем архитектура.
Первые впечатления от России, где Мэри не была двадцать четыре года, были озадачивающие. Конечно, за это время очень изменилась вся Европа (Америка меньше), но тут, в России, кажется, произошли не просто перемены, тут полное замещение человеческой фауны. Будто прежних россиян сдуло ураганом и вместо них принесло совсем других. Дореволюционные обитатели делились на «чистую публику», внешне не отличавшуюся от нью-йоркской или лондонской, и простонародье, примерно такое же, как на Сицилии или в Португалии, разве что побольше бородатых и у баб на головах платки. Теперь же люди европейского вида совершенно исчезли. Даже у тех, кто носил шляпу и пиджак с галстуком (на улицах таких было немного всё больше подпоясанные рубахи навыпуск и кепки), лица, как нечищенный картофель землистые и грубые. И почти у всех мрачные, озабоченные. Сразу видно: питание здесь скудное и нездоровое, а жизнь тяжелая. Правда, пройдя через плацкартные вагоны экспресса «Красная стрела», Мэри увидела и две веселящиеся компании. В одной, сплошь мужской, пили водку и грозно пели про каких-то псов-атаманов. В другой, молодежной, пили пиво и пели: «Если завтра война, если враг нападет». Веселье и у тех, и у других было шумное, но какое-то преувеличенное чересчур заливистый хохот, слишком громкие крики. Словно люди демонстрируют себе и окружающим, что жить стало лучше, жить стало веселей.