Как тебя тогда приняли?
Сотник сказал, за волю к победе, и зачислил. Ну, а потом началось. Ежедневные марши на пять вёрст, часто на десять, кордонная служба, глубокие рейды и стычки с горцами.
Занятно, значит всему тебя обучили в сотне. И насколько хорошо ты обучен?
Надеюсь неплохо. Командир говорит, на три с плюсом, по пятибалльной системе. Кстати, ты не забросил фехтование? Помнится я выиграл у тебя только две схватки, за все время, до моего отъезда.
Нет, и продолжаю тренироваться.- довольно улыбнулся Павел.
Не желаешь размяться, за одно оценишь мои успехи? предложил я Павлу.
В полуподвальном помещении был оборудован фехтовальный зал. Там тренировался батюшка, ещё молодым офицером, мой старший брат и я. Сейчас там фехтовали и отрабатывали рукопашный бой мои бойцы, что бы не потерять навыки. Я при возможности фехтовал с Саней и Артёмом, ножевой бой давался туго, но я упорно тренировался.
Согласен, даже интересно узнать что-нибудь новенькое. Мы спустились в зал. Слышался звон стали, азартные выкрики. В зале была вся пятёрка Артёма и Саня.
Смирно! подаю команду. Павел в мундире Павловского полка с погонами полковника, я в черкеске. Все замирают по стойке смирно.
Ваше высочество, пластуны отдельной пластунской сотни проводят тренировку. докладываю я с серьёзным лицом.
Вольно!
Вольно! дублирую я.
Мы разделись и одели кожаную защиту и маски. Павел выбрал армейскую саблю, я взял боевую шпагу. Из классической стойки саблиста он нанес удар с выпадом шагнув правой ногой. Резким движение подбил саблю вверх и провел подсечку. Павел упал, я левым коленом придавил руку с саблей и приставил свой клинок к горлу Павла.
Запомни, боец, здесь нет места дуэльной техники и благородству, за редким исключением. Это смертельный бой, или ты убиваешь, или тебя.
Повторился мой первый учебный бой с командиром. Мой монолог, это повтор того, что он сказал мне. Я поднялся и протянул руку Павлу.
Продолжим?
Павел проиграл ещё две схватки.
Убедил, признаться не ожидал подобного. Техника совершенно не знакомая и извини, но так подло нельзя вести поединок.
Павел, поэтому они и называются «подлыми». Я говорил тебе, на кону твоя жизнь.
И что, все в сотне так фехтуют?
Нет, конечно, но все владеют основными приемами. Рукопашный бой в крайнем случае. Наше главное оружие, это меткий ружейный огонь. «Один выстрел, один труп». Я тебе покажу наше оружие, постреляем, сам оценишь. Стреляют в сотне все на отлично.
Подошёл к бойцам и как заору.
Когда к тебе пришёл писец, что делают пластуны?
Пластуны не сдаются, УРррр- Хором ответили бойцы. Очень мне нравился этот девиз. После того когда сотник
объяснил изначальный смысл фразы. Пришлось разъяснять и Павлу, смысл слов.
Он уехал после полуночи, взяв с меня слово, что я обязательно навещу его в Зимнем. Мой друг был очень впечатлён увиденным и заинтересовался нашими ружьями и пистолетами. Просил показать мою технику фехтования, несмотря на её подлую сущность. Так он выразился.
В своей комнате Мара расстелила ковры. Она с Женей сшили большие подушки и нашли низенький столик. Мне очень нравилось сидеть у неё и пить чай. У Натальи не очень получалось сидеть на ковре, в платье, и это спасало от её присутствия. Редкие вечера, когда я был с Марой и мог спокойно поговорить с ней. Батюшка, посмеиваясь, обвинил меня в преклонении перед басурманским образом жизни. Со стороны неверное выглядело так.
Мы сидели обнявшись, и Мара делилась со мной всеми своими печалями.
Мне очень грустно Андрей, что Наташа и Катя поругались из-за меня.
Ну, что ты, любимая, они поругались из-за платья и ты здесь не причем.
Катя вчера уехала и даже не попрощалась.
Мара стала подробно повествовать о первопричине ссоры. Я кивал, где было необходимо, хмурился и целовал её в алые губки охая и ахая в нужных местах. Я толком так и не понял с чего всё началось и когда она закончила, спросил у неё.
А где твоё второе праздничное платье? Я так и не видел тебя в нём.
Имел в виду платья пошитые в Пятигорске в мастерской армянина, знакомого сотника.
Мара и Женя встрепенулись, посмотрели друг на друга и буквально испарились. Через минут двадцать появились с Саней, который тащил баул. Меня, как и Саню, вежливо выпроводили из комнаты. На моё справедливое замечание, что я не допил чай, сказали, всё завтра, закрыли дверь. На следующий день, после завтрака пришла Женя и попросила прийти в комнату Мары. Когда я зашёл то, застал Мару стоящую в белом, праздничном платье, такую красивую, что у меня перехватило дыхание. Следом вошли Маман и Наталья, и также молча встали, рассматривая, мою невесту. Первой не выдержала Наталья.
Боже, маменька, ни у кого в Петербурге не было подобного платья, она захлопала в ладоши и выскочила за дверь.
К Катерине помчалась, мириться. вздохнула Маман.
Глафира, кисею принеси, что к платью подвенечному приготовили.- Прислуга принесла прозрачную ткань. Маман накинула на Мару и удовлетворенно прошептала.
Точно ни у кого не было, красавица ты наша.
Так я смог найти выход из не разрешимой проблемы. Случайно.
Венчание прошло 2 декабря, в Воскресенском соборе. Народу собралось немало. Присутствие Императорской семьи придало большую значимость нашей свадьбе. Императрица вручила Маре гарнитур, кольцо и серьги с бриллиантами, подарков было много. Император выразил свое удовлетворение моим выбором. Императрица и Великая княжна Анна были очарованы Марой, а Великий князь Михаил так пристально рассматривал её, что Павлу пришлось сделать замечание, после которого он покраснел. Единственно кто равнодушно отнёсся к ней, это жена цесаревича Александра, Мария Александровна. Совсем недавно прошла их свадьба и Мария Александровна ещё не привыкла к новой семье, она только начала учить русский язык. Это заметили все. Потом свадебное застолье, бал в середине которого подтвердили наш новый статус, мужа и жены. Мы наконец уехали к себе в новый дом. Свадьба мне запомнилась бесконечно чередой сменяемых картинок. Я никогда в жизни так не уставал, про Мару это отдельный разговор. Она так переволновалась и была в таком напряжении, что мне пришлось успокаивать её в процессе всей церемонии венчания. Только во время застолья и бала она расслабилась наблюдая за весельем царившем в особняке. Утром следующего дня мы проспали до полудня. Завтракали в своём доме, где кроме нас ни кого не было, имею в виду чужих.