по дошедшему до нас документу о военном союзе между элейцами и герейцами (середина VI в.) сроком на сто лет, такой временной период мог быть обычным для подобного рода договоров.
Будучи изначально военным союзом по преимуществу, т. е. симмахией, Пелопоннесский союз имел в виду общее ведение войны под руководством Спарты. Никакого общего соглашения между всеми членами Пелопоннесской лиги не было. Спарта оформляла свои отношения с союзниками с помощью серии именно сепаратных договоров.
Стандартным пунктом подобных договоров, судя по литературным источникам, было обязательство "иметь одних и тех же друзей и врагов, что и лакедемоняне" (to;n aujto;n me;n ejcqro;n kai; fivlon Lakedaimonivoi" nomivzein) (Xen. Hell. V, 3, 26; также см.: II, 2, 20; ср.: Thuc. I, 44, 1). Сама формулировка несет на себе следы неравноправности союзников и Спарты.
Подобная широкая формулировка предполагала, если это специально не оговаривалось, что союзники Спарты были обязаны помогать ей и в случае восстания илотов (с правовой точки зрения Спарта пребывала в состоянии постоянной войны с илотами - Plut. Lyc. 28, 7).
Как полагают некоторые исследователи, нельзя исключить и такой возможности, что помимо общей прокламации - "иметь одних и тех же друзей и врагов, что и лакедемоняне" - в каждом индивидуальном договоре содержался специальный пункт, обязывающий союзников оказывать Спарте помощь, если восстанут илоты, а также не принимать их у себя и не давать им гражданские права. В качестве доказательства обычно ссылаются на условия Никиева мира 421 г., где афиняне обязались помогать Спарте в случае илотского восстания (Thuc. V, 23, 3). Конечно, такой вариант возможен, но трудно себе представить, чтобы Спарта включала этот пункт во все союзные договоры. Как нам кажется, в середине VI в., когда было сформировано ядро Пелопоннесского союза, в подобной детализации нуждались разве только соглашения Спарты с городами Аркадии, поскольку связь между Мессенией и Аркадией была тесная и исконная. Весь предыдущий опыт показал спартанцам, что Аркадия воспринимается мессенцами и действительно является для них естественным убежищем.
Второй принципиальный пункт стандартного договора обязывал союзников следовать туда, куда поведут их спартанцы
(ajkolouqei'n de; o{poi a]n hJgw'ntai kai; suvmmacoi ei\nai) (Xen. Hell. V, 3, 26; также: II, 2, 20). Таким образом, союзники со всей определенностью делегировали Спарте свое право на внешнеполитическую инициативу. Это было существенное ограничение независимости союзных Спарте государств. Как заметил Е. Балтруш, "Пелопоннесский союз был инструментом прежде всего спартанской внешней политики".
В основу Пелопоннесского союза легли соглашения Спарты с отдельными городами Пелопоннеса. С какого времени такие отдельные соглашения существовали и как эти древние договоры выглядели, мы не знаем. Хотя формально они вряд ли были бессрочными, но и выхода из союза они, конечно, не предусматривали. Особенностью Пелопоннесского союза является то, что существующая союзная система, по сути дела, таковой не была. Спартанская симмахия не вышла за пределы двусторонних договоров. Это было единство между Спартой и союзниками, которое очень мало отражалось на отношениях государств, участников союза, между собой.
Поскольку первоначально договоры носили сугубо двусторонний характер и замыкались на Спарте, отдельные союзники Спарты отнюдь не обязаны были состоять в союзе друг с другом. Между ними вполне могли быть войны, и реакция Спарты в данном случае зависела исключительно от соображений момента. Правда, имеются некоторые факты, которые свидетельствуют о стремлении спартанцев усилить правовую базу союза с помощью принятия законов, обязательных для всех союзников и расширяющих первоначальные договоры. Так, во второй половине V в. к стандартному военному договору (симмахии) между Спартой и каждым из союзников был добавлен пункт о взаимопомощи, если территория двух союзных полисов будет испытывать нападение со стороны третьей силы (Thuc. V, 77, 5-6).
Как справедливо замечает М. Клаусс, в случае Пелопоннесского союза больше значила эластичность политической практики, чем правовые разработки договоров. Это тем более верно, что спартанцы,
на наш взгляд, скорее всего, намеренно не детализировали заключаемые ими договоры, легшие в основу Пелопоннесского союза. Судя по реакции Спарты на просьбы союзников
о помощи, ни о каком "правовом автоматизме" не может быть и речи. Спарта принимала решения об оказании помощи союзникам, руководствуясь не буквой закона, а целесообразностью и выгодой для себя. Так, например, спартанцы долгое время оставляли без внимания жалобы даже Коринфа, союзника "первого ряда", который до 432 г. не раз жаловался на афинскую агрессию.
Союзные собрания
Спартанцы очень рано поняли, что они могут использовать свой союз не только для сохранения гегемонии Спарты в Пелопоннесе, но и для реализации своих амбиций вне Пелопоннеса. Для этого нужно было одно условие - согласие союзников поддержать любую военную инициативу спартанцев. Но уже вскоре после создания Пелопоннесской лиги Спарте пришлось отказаться от мысли распоряжаться своими союзниками так же, как они это привыкли делать в отношении лаконских периеков. Союз состоял отнюдь не из одних мелких общин, которыми Спарта могла бы легко манипулировать. Опыт показал невозможность управлять союзом полностью авторитарно, без учета мнения его членов. Так появились союзные собрания. Они во многом напоминают спартанскую апеллу. Как известно, последняя собиралась нерегулярно, а деятельность ее в значительной степени зависела от воли ее председателей, сперва царей, а затем эфоров. Смоделированные по образцу спартанской апеллы, союзные собрания также были нерегулярными и собирались лишь по приглашению полиса-гегемона. Обычно союзные собрания проходили в Спарте и лишь в исключительных обстоятельствах на территории союзников, например в Олимпии (Thuc. III, 8) или Коринфе (Thuc. VIII, 8).