Копия совершенно секретного доклада генерала Томаса передается в Москву в тот же день, когда ее в ярости комкает Гитлер. Два часа на перевод и она у Сталина.
Надо дать понять Гитлеру, что СССР готов ликвидировать его сырьевой дефицит, снабдить его всем необходимым, лишь бы он решился на европейскую войну, особенно на войну с Англией.
30 мая Георгий Астахов, заявившись в министерство иностранных дел Германии, куда его никто не звал, открытым текстом объявил заместителю рейхсминистра Вайцзеккеру, что двери для нового торгового соглашения между СССР и Германией «давно открыты» и он не понимает, что это немцы так нерешительно в этих дверях мнутся. Ошеломленный Вайцзеккер ответил Астахову, что недавно заключенный пакт «Берлин Рим» не направлен против СССР, а направлен против поджигателей войны Англии и Франции, о чем Астахов его и не спрашивал, но с удовольствием принял сказанное к сведению.
Обе стороны еще с подозрением посматривают друг на друга, робко делая навстречу первые шаги. Немцы боятся, что Москва и Лондон неожиданно договорятся между собой,
Москва действует также сверхосторожно, чтобы, с одной стороны, не вспугнуть немцев, а с другой, не дать Лондону возможности разобраться в проводимой византийской игре. В Лондоне видят, как неумолимо сближаются две критические массы СССР и Германия. Взрыв неизбежен. Однако столь медленное развитие событий начинает нервировать Сталина. Если Гитлер действительно решил напасть на Польшу не позднее 1 сентября, то почему он ведет себя столь нерешительно?!
Время идет, и до 1 сентября осталось уже совсем мало времени. Гитлер не может отменить им же установленную дату, но нельзя допустить, чтобы она вместо даты его очередного триумфа стала датой еще одной катастрофы Германии. Он понимает, что поляки не сложат трусливо оружие, как чехи. Это будет война. Деваться некуда союз со Сталиным нужен. Более того, он просто необходим!
Пока Гитлер не может прийти к решению, давая указания своему МИДу и тут же отменяя их, Сталин делает следующий осторожный шаг вперед. 18 июля советский торговый представитель в Берлине Евгений Бабарин явился в МИД Германии к экономическому советнику Шнурре и заявил, что СССР желает расширить и интенсифицировать советско-германские торговые отношения. Бабарин принес проект соглашения с перечнем всего, что СССР намерен и может поставлять в Рейх.
У Гитлера и его советников захватило дух. В проекте было перечислено все то, о чем бил в набат в своем докладе генерал Томас, причем в гаком количестве, что можно было отвоевать не одну, а две мировых войны!
Риббентроп дает указание Шнурре пригласить Астахова и Бабарина в шикарный ресторан и прощупать их за бокалом вина в неофициальной интимной обстановке.
Встреча в ресторане 26 июля затянулась за полночь. Оба русских держались непринужденно и откровенно. Георгий Астахов под согласное кивание Бабарина пояснил, что политика восстановления дружеских отношений полностью соответствует жизненным интересам обеих стран. В Москве, пояснил советский поверенный в делах, совершенно не могут понять причин столь враждебного отношения нацистской Германии к Советскому Союзу. Советник Шнурре поспешил заверить русских, что восточная политика Рейха уже полностью изменилась. Германия ни в коей мере не угрожает России. Напротив, Германия смотрит в совершенно противоположном направлении. Целью ее враждебной политики является Англия. Ведь, по большому счету, Германию, Россию и Италию связывает общая идеология социализма, направленная против разлагающихся капиталистических демократий. Не так ли?
Немецкий посол Шуленбург, бомбардируемый отчаянными телеграммами из Берлина, пытается добиться приема у Молотова, но не видит в Москве тех лучезарных улыбок, которые расточали Астахов с Бабариным в берлинском ресторане. Инструкции Риббентропа и Вайцзеккера требуют от посла перевести переговоры с русскими в область «конкретных» договоренностей и попытаться добиться согласия Сталина на государственный визит в Москву рейхсминистра Риббентропа.
3 августа Молотов принимает Шуленбурга более чем холодно. Да, СССР заинтересован в улучшении советско-германских отношений, но пока со стороны Германии он видит одни «благие намерения». Нарком напоминает послу об Антикоминтерновском пакте, о поддержке Германией Японии во время советско-японского конфликта у озера Хасан, об исключении Советского Союза из Мюнхенского соглашения. У Шуленбурга возникает впечатление, что русские вовсе не хотят никакого соглашения с Германией, а все еще надеются договориться за немецкой спиной с западными союзниками.
14 августа Риббентроп инструктирует Шуленбурга, чтобы тот срочно встретился с Молотовым. Министр напоминает послу о былой дружбе между двумя странами и подчеркивает, что говорит «от имени фюрера». Риббентроп просит добиться у русских разрешения на его визит в Москву, чтобы он мог «от имени фюрера изложить свои взгляды лично господину Сталину». Он требует, чтобы Шуленбург все это представил Молотову в письменном виде. Тогда и Сталин будет точно информирован о немецких намерениях. Гитлер готов разделить между Германией и СССР не только Польшу, но всю Восточную Европу, включая Прибалтику, которую она заранее уступает Советскому Союзу. Пусть об этом узнает Сталин!