даже народ, встревоженный их криком, слышным на большом расстоянии, сбежался к сенату, и весь город замер в напряженном ожидании. 4. После этого консулы вышли и созвали народ на собрание, хотя оставалось уже немного светлого времени суток. Выступив, они пытались рассказать о своих решениях в сенате. Однако им противодействовали плебейские трибуны, и разразившиеся словопрения с обеих сторон велись беспорядочно и без соблюдения приличий. Ибо они кричали все вместе одновременно и мешали друг другу, так что присутствующим нелегко было понять их мысли.
XVI. Ведь консулы считали правомерным, что они, имея высшую власть, управляют всеми делами в государстве, а плебейские трибуны что народное собрание является их собственной вотчиной, как у консулов сенат, и сколько бы ни было у плебеев полномочий судить и решать, всей полнотой власти над этим обладают они. Трибунам помогал простой народ, одобрявший их криком и готовый напасть, если понадобится, на тех, кто мешает, а в поддержку консулов сплотились патриции. 2. И завязалось ожесточенное препирательство, в котором одна сторона стремилась не уступить другой, как будто одно поражение в тот момент означало уступку требованиям другой стороны на будущее время. Солнце уже клонилось к закату, и остальной народ сбегался на площадь из своих домов, намереваясь, если ночь прервет спор, перейти к рукоприкладству и швырянию камней. 3. Тогда, чтобы этого не случилось, вперед вышел Брут и попросил консулов дать ему слово, обещая прекратить распрю. Те разрешают ему говорить, посчитав, что им была сделана уступка, ибо, хотя плебейские трибуны присутствовали, не от них вождь народа добивался благосклонности. Когда же установилось тишина, единственное, что произнес Брут, был заданный консулам примерно вот такой вопрос: 4. «Помните ли вы, спросил он, по крайней мере то, что при окончании раздора вами было уступлено нам следующее право: когда плебейские трибуны собирают народ по какому бы то ни было поводу, патриции на собрании не присутствуют и не беспокоят?» «Помним», сказал Геганий. Тогда Брут заявляет: «Почему же тогда вы мешаете нам и не позволяете плебейским трибунам говорить то, что они хотят?» На это Геганий отвечает: «Потому что не они созвали народ на собрание, а мы, консулы. Конечно, если бы сходка была собрана ими, то мы не считали бы возможным в чем-либо препятствовать или вмешиваться. Но поскольку собрание созвали мы, то мы не мешаем им выступать, а лишь не признаем справедливым, что они нам мешают». 5. Но Брут, прервав его, сказал: «Мы побеждаем, плебеи, и нам уступлено врагами столько, сколько мы желали. Поэтому сейчас уходите и прекратите спор завтра же обещаю вам показать, какой большой силой вы обладаете. И вы, плебейские трибуны, уступите им площадь в данный момент, ибо в конечном итоге вы ее не уступите. Когда же вы узнаете, сколь великую власть имеет ваша должность (а узнаете вы скоро я это вам берусь разъяснить), вы умерите их заносчивость. Но если окажется, что я обманываю вас, то делайте со мной, что хотите».
XVII. А так как против этого никто не стал возражать, то обе стороны покинули собрание, имея неодинаковые впечатления. Бедняки полагали, что Брут нашел нечто особенное и столь большое дело пообещал не наобум, а патриции презирали легкомыслие этого человека и думали, что дерзость его обещаний ограничится словами, ведь сенат не сделал плебейским трибунам никакой другой уступки, кроме права оказывать помощь тем плебеям, с кем поступают несправедливо . Однако не все отнеслись к делу пренебрежительно и прежде всего старшие сенаторы, которые прилагали старания к тому, чтобы безумие этого человека не причинило какого-нибудь непоправимого вреда. 2. Этой же ночью Брут познакомил плебейских трибунов со своим замыслом и подготовил немалую группу поддержки из плебеев. С ними он спустился на площадь, и, прежде чем рассвело, они заняли священный участок Вулкана , где у них обычно устраивались народные собрания, и стали созывать народ на собрание. Когда же площадь наполнилась а пришла такая толпа, как никогда раньше, выступил плебейский трибун Сициний и произнес длинную речь против патрициев, припомнив все, что было теми содеяно против плебеев. Затем он стал разъяснять насчет прошедшего дня, как они воспрепятствовали ему получить слово и он был лишен полномочий своей должности. 3. «Чем же еще другим мы сможем распоряжаться, говорил он, если не будем иметь даже права слова? А каким образом мы сможем помогать кому-либо из вас в случае несправедливости с их стороны, если лишимся права собирать вас? Ведь в начале