LII. Когда Сервий Сульпиций Камерин и Маний Туллий Лонг получили консульскую власть, некоторые из фиденян, призвав войско Тарквиния, захватывают крепость и, одних из не пожелавших того же, что и они, предав смерти, а других изгнав, снова отпадают от города римлян. Когда же прибыли римские послы, они хотели обойтись с этими мужами, как с врагами, но, остановленные старцами, лишь изгнали их из города, не посчитав нужным ни выслушать их, ни дать ответ. 2. Римский сенат, узнав об этом, все еще не хотел начинать войну с союзом латинов, зная, что решение представителей городов разделяют не все, но что в каждом городе плебеи избегают войны и сторонников сохранения договоров больше, чем тех, кто предлагал разорвать их. Все же сенат решил послать против фиденян одного из консулов Мания Туллия во главе большого войска. Он же опустошил их землю совершенно безнаказанно, так как никто не защищал ее, и расположившись лагерем рядом со стенами города, начал расставлять охрану, чтобы ни продовольствие, ни оружие и никакая иная помощь не поступала жителям города. 3. Фиденяне, оказавшись в осаде, отправили послов к латинским общинам, прося у них немедленной помощи. Вожди латинов, созвав собрание городов и снова дав слово Тарквиниям и пришедшим от осажденных, стали приглашать членов совета высказывать мнение, начав с наиболее старых и известных, о том, каким способом следует воевать с римлянами. 4. Было сказано много слов и прежде всего о самой войне, следует ли решаться на нее. Ведь, с одной стороны, наиболее беспокойные из членов совета считали необходимым вернуть царя к власти и советовали помочь фиденянам, желая стать вождями воинов и взяться за великие деяния, но более всего стремясь к монархии и тирании в своих полисах, в чем, как они считали, им помогут Тарквинии, вернув себе власть над римлянами. С другой стороны, наиболее разумные и порядочные из участников совета считали, что города должны соблюдать договоры и не вступать поспешно в войну. И они пользовались наибольшим доверием у простолюдинов. 5. Сторонники войны, оттесненные теми, кто призывал сохранить мир, в конце концов убедили провести собрание хотя бы относительно того, чтобы отправить в Рим послов, которые призовут и вместе с тем посоветуют городу предоставить Тарквиниям и всем другим изгнанникам безопасность и полную амнистию, а также подготовят соглашения относительно того, чтобы римляне установили прежнюю форму правления и отвели войска от города фиденян, так как латины не позволят, чтобы их сородичи и друзья были лишены отечества. Если же римляне ничего из этого делать не согласятся, тогда они и решат относительно войны. 6. Ведь латины знали, что римляне не примут ни одного из этих требований, желая лишь получить благовидные поводы для войны и считая, что они тем временем ухаживаниями и подарками склонят противников на свою сторону. Проведя голосование об этом и назначив римлянам годичный срок для принятия решения, а себе для приготовления к войне, а также назначив послами тех, кого хотел Тарквиний, председательствующие закрыли собрание.
LIII. Когда латины разошлись по городам, сторонники Мамилия Тарквиния, видя, что многие из них охладели в своем рвении, почти потеряли надежду на чужеземную помощь, поскольку не были уверены в ней, и, поменяв свои замыслы, стали обдумывать средства к тому, чтобы в самом Риме развязать гражданскую войну, от которой тот ничем не был защищен, и поднять восстание бедняков против богачей. 2. К тому времени значительная часть плебеев уже пришла в движение и начала испытывать страдания, но более всего бедняки и те, кто из-за притеснений заимодавцев уже более не желал наилучшего для государства. Ведь кредиторы не проявляли умеренности, но тащили должников в тюрьму и обращались с ними, как с купленными рабами. 3. Узнав об этом, Тарквиний послал в Рим нескольких
не вызывающих подозрения людей вместе с послами латинов, которые принесли с собой деньги и вступили в переговоры с бедняками и наиболее дерзкими из римлян. Послы вручали последним принесенные деньги и посулили добавить еще после возвращения царей из изгнания, и таким способом они подкупили очень многих граждан. Против аристократии сложился заговор не только из свободных бедняков, но и из подлых рабов, прельщенных надеждой освобождения. Из-за казни в прошлом году их товарищей они были настроены враждебно и злонамеренно по отношению к своим хозяевам и, поскольку утратили их доверие и подозревались в том, что нападут на своих господ, если представится удобный случай, с радостью откликнулись на призыв к бунту. 4. План их заговора состоял в следующем: вожаки предприятия должны, дождавшись безлунной ночи, захватить холмы и укрепленные места города. Слуги же, при известии о том, что другие уже заняли важные места (подразумевалось, что это станет им ясно по их кличу), должны убить спящих хозяев, а после этого разграбить жилища богачей и открыть ворота тиранам.
LIV. Однако богиня Провидения, во всех случаях спасавшая град, да и в наше время продолжающая оберегать его, раскрыла их козни, так как одному из консулов, Сульпицию, был сделан донос двумя братьями, Публием и Марком Тарквиниями из Лаврента, главарями участников заговора, принужденными к этому богиней Судьбы. 2. Дело в том, что во сне им привиделось, будто им угрожают самые страшные кары, если они не прекратят заговора и не откажутся от своих намерений; и им представилось, что их преследуют некие духи и нападают на них, и выкалывают им глаза и, наконец, что они претерпевают другие многочисленные и страшные мучения. Они проснулись, дрожа от страха, и из-за него уже не могли заснуть. 3. Сначала они пытались умилостивить преследовавших их божеств наиболее отвращающими несчастья и наиболее успокаивающими их жертвоприношениями, но, ничего не добившись, обратились, скрывая тайный замысел своего предприятия, к оракулу, желая выведать только, наступило ли подходящее время для совершения того, что они задумали. Когда же оракул ответил, что они идут дурным и гибельным путем и, если не откажутся от своих намерений, погибнут самым позорным способом, то Тарквинии, опасаясь, как бы другие не опередили их в раскрытии тайны, сами сделали донос тому из консулов, который оказался тогда в городе. 4. Консул же, похвалив их и пообещав отблагодарить, если и дела их не разойдутся со словами, запер их у себя в доме, ничего никому не сказав. И хотя ранее он не допускал к себе послов латинов и медлил с ответом, теперь он, введя послов в сенат, высказывает им мнение сенаторов. 5. «Друзья и сородичи, вернувшись домой, ответьте высшему совету латинов, что римский народ не угождал гражданам города Тарквинии, которые первые потребовали возвращения тиранов, и затем не склонился перед всеми тирренами, коих приводил царь Порсена, и которые, прося за них, развязали тяжелейшую из всех войну, но ради свободы терпел, видя свою землю опустошенной, деревенские дома сожженными, а себя осажденным, но так и не подчинился ничему из того, чего не желал делать. И римский народ удивлен вами, латины: ведь вы, зная об этом, тем не менее пришли с требованием принять тиранов и прекратить осаду Фиден и угрожаете войной, если мы не подчинимся. Так перестаньте прикрываться пустыми и неубедительными доводами в пользу взаимной вражды, и, если вы намерены разрушить из-за этого наше родство и объявить войну, то долее не медлите».