Отчего нет, в очередной раз прогнулся Герхард Рихардович. Лучший способ структурировать информацию объяснить её другому. Но, видишь ли, нужно держать в голове, что многие составляющие нашей технологии, о которой ты хочешь узнать, секретны. Они даже не закрыты ещё патентами. А это большие деньги. Очень большие. Даже само знание того, что нечто, считавшееся раньше невозможным, на самом деле уже реальность это коммерческая тайна.
Я никому не скажу, пообещал Демьян, внутренне повторив за врачом: «патенты, деньги, коммерческая тайна».
Правда? обрадовался чему-то Герхард Рихардович. Не скажешь?
Нет, сказал Демьян.
Я тебе верю. Верю. Что ж. Давай поговорим.
И они поговорили.
***
Традиционные психоаналитические методики подразумевают скрупулёзную, многолетнюю работу с профессионалом, требуют от пациента вовлечённости, работы, чуткости, предельной откровенности, и что немаловажно внушительного бюджета, чтобы содержать этого самого профессионала. И тем не менее, эффективность этой работы невысока. Для сколь-либо заметного результата нужны годы терапии, а в особо тяжёлых случаях речь идёт про десятилетия.
Но прогресс, как ни прискорбно, не стоит на месте.
Да здравствует нейротрансплантология.
Итак.
На нёбе у каждого человека имеются активные точки. Воздействие на них позволяет получить при наличии соответствующего оборудования доступ к сгруппированным цепочкам нейроузлов, накапливающих воспоминания. Это если говорить очень упрощённо. Нейроны, на самом деле, не локализованы в каком-то одном месте, они распределены в головном и частично спинном мозге, а также в нервных узлах тела, но активные точки на нёбе служат чем-то вроде интерфейса для подключения ко всем имеющимся у человека воспоминаниям. И когнитивным. И психосоматическим.
При поступлении новой информации синапсы нервной клетки маркируются специальными белками, и запускается сложная цепочка биохимических реакций. Если человек на уровне физиологии считает нечто случившееся важным, например, кто-нибудь коварно отрезал ему струной голову: значит, это важно, значит, на будущее следует по возможности избегать и таких обстоятельств, и людей, имеющих струны или если некая ситуация рутинно повторяются изо дня в день, то нейроны сохраняют соответствующие данные.
Так вот. Существует методика, позволяющая надёжно получить доступ к консолидированным массивам этих данных и извлечь их.
Это что? спросил Демьян, задавливая позыв рассердиться: он чувствовал себя заваленным словами, в самом буквальном смысле. Стоп. Подождите Давайте не так Извлечь что?
Воспоминания, просто сказал Герхард Рихардович.
Демьян зажмурил глаза, пробуя собраться. Все эти словесные шарики: бугристые, шершавые, словно бы стучащие по голове со странным звуком «дьённн», все они мешали сосредоточиться. Выделить главное.
Извлечь воспоминания? осторожно спросил он, думая, что ослышался.
Это можно делать, сказал Герхард Рихардович. И мы это делаем. Можно изъять одно или несколько воспоминаний, сохранить их на локальный носитель и впоследствии пере-пережить. Ко всему прочему, просмотреть это воспоминание может не только владелец. Но и другой человек. Конечно, есть масса обстоятельств и ограничений Например, чем свежее воспоминание, тем проще с ним работать скажем так, всё воспринятое человеком в последние двадцать семь часов уверенно поддаётся высокоточной экстракции. Другое дело память, сформированная давними событиями. Или телесные навыки. Я уж не говорю про вытесненные воспоминания. Подавленные. Но вот как раз они, эти самые вытесненные воспоминания, имеют для нас особую ценность. У них колоссальная энергоёмкость, они годами стягивают в себя жизненную силу человека, если говорить просто. Понимаешь?
Да, сказал Демьян. Нет. Что за энергоёмкость?
Чтобы хранить воспоминания, терпеливо сказал Герхард Рихардович, необходима энергия. Мозг человека составляет всего два процента от веса тела, а потребляет двадцать процентов энергии. Иногда и больше. Это самый энергозатратный орган. А не все эти мышцы. Понимаешь? Да, часть энергии уходит на обработку текущей информации, но больше трети на сохранение старой. Это как кладовка не кладовка даже, а морозильник, рефрижератор. Вот представь, что у тебя в квартире стоит такой. Промышленный, большой. Вместительный. Хранит в себе замороженные воспоминания. И тянет энергии на тридцать процентов твоих счетов за коммуналку. А то и на сорок.
А зачем они? спросил Демьян.
Хороший вопрос, развеселился Герхард Рихардович. Как во всяком хорошем вопросе, в нём же заключён и ответ. Незачем. Да, часть информации полезна. Тебе не приходится повторять жизненные уроки. Что-то запомнил, и применяешь на будущее. Автоматом. Это полезные нейронные связи. Но есть особый блок запертых воспоминаний, связанных со стыдом, гневом, завистью, страхом, чувством вины С ревностью. С поступками, о которых вспоминать больно. Или с чем-то незаконным. Да с чем угодно. Воспоминания эти не несут функциональной нагрузки. Как правило. Просто человек не готов их осознать. Больно ему будет от этого. Мало кто готов к боли, даже если верит, что потом будет легче. Эта память как подводная часть айсберга. Хранится внизу. Глубоко. В тёмном, труднодоступном холоде. А на хранение требуется энергия. И большая её часть аккумулируется в самом воспоминании. Делает его жёстким. Чуть ли не материальным. Понимаешь?
Понятно, сказал Демьян. И вы их добываете?
Совершенно точно! сказал Герхард Рихардович. Очень верно подобранное слово! Именно что добываем. Для повседневных, не энергоёмких воспоминаний мы используем технологию, похожую на фрекинг. Это из нефтедобычи. Организуем свободное внутреннее пространство, встряхиваем, как ветку с листьями после дождя. А затем собираем. Словно тряпочкой промокаем, чтобы потом отжать. Дело это муторное и не очень продуктивное, если уж начистоту. Занимаемся мы этим по большей части просто чтобы набить руку. А для пластов глубокого залегания нужно нечто вроде бурения. Но тут есть и плюс. Обычно эти фрагменты очень явно локализованы. Добрался до такого воспоминания, аккуратно наметил контуры, изъял. Так что сложность в доступе компенсируется простотой сбора.
Понятно, снова сказал Демьян, пытаясь продраться к выводам через потоки слов, накатывающие на него волнами смыслов: они что, в самом деле умеют выкачивать память? Вот так вот, прямо по отдельному воспоминанию? И сохранять их? Это что Я могу узнать чужое воспоминание? Прямо из головы другого человека? Это не шутка?
Герхард Рихардович рассмеялся.
Ну как? сказал он. Я ответил на твои вопросы?
А эта память, сказал Демьян, пробуя сообразить, как получше спросить. Воспоминание это Которое вы достали. Оно тогда исчезает? Пропадает? У того, другого?
Ты имеешь в виду, сохраняется ли исходник воспоминания? К сожалению, нет. Пока мы не умеем этого делать.
Так, сказал Демьян. Так. Понятно. И что вот так можно все воспоминания выкачать? Вообще?
Можно. Но это лучше делать не по отдельным воспоминаниям. Эффективнее всего начать экстракцию с групп воспоминаний. С навыков. Это устойчивая система динамических стереотипов, раз из раза воспроизводящаяся в В общем, это то, что человек научился делать хорошо. К чему привык. Понимаешь?
Да, сказал Демьян. Нет.
Например, умение играть на музыкальном инструменте. Или в настольный теннис. Плавать. Говорить на иностранном языке. Впутываться в конфликты. Особенно без должного на то повода. Ну и так далее.