Унылая явь.
***
В споре с женщиной можно выиграть лишь битву, но не войну; чем раньше это удаётся понять, тем меньшее разрушительными окажутся последствия.
Проснулся он так же: разом, рывком. Сел. Сразу всё вспомнил: Герхард Рихардович, Макс, фаберже, таксист, боров, помойка.
Карабин.
Карабин!
Демьяна потряхивало от холода: видимо, ветром приоткрыло форточку, и в неё на подоконник намело снега. Наверное, ночью он неосознанно кутался в тряпьё, потому что оказался погребён под цветастыми когда-то, а сейчас блёклыми юбками, свалянными в ветошь свитерами, сально отливающими пиджаками.
Было тихо, неуютно и сумрачно.
Демьян встал, захлопнул форточку, огляделся, с сомнением поворошил ногой одежду, и на цыпочках вышел в коридор.
Асмира лежала здесь, на груде утоптанных в однородную массу тапочек. Лицо её потеряло пластиковую недвижность и обрело нормальную человеческую мимику, зрачки под веками резко двигались: наверное, она видела сон. Она часто дышала и механически дёргала ногами, словно продолжала свой нескончаемый марш.
Карабин валялся рядом. Демьян взял его, отщёлкнул длинный магазин: в нём было два охотничьих патрона.
Боров тоже спал. Прямо так, сидя в кресле. Толстая шея его не давала упасть голове, и сидел он почти прямо, как тибетский фарфоровый божок, довольный жизнью. Лицо его глянцево отсвечивало влагой, изо рта ртутной проволокой протянулась и застыла на бороде струйка слюны.
Под локтем у него было зажато что-то серое: то ли подушка, то ли пирамидка, а может, что-то из одежды. Где-то он это подобрал, где-то здесь, в этом мусоре.
Сонное царство. Мёртвое царство.
Девку нужно было связать. Или пристегнуть чем-нибудь к батарее. Мало ли. Вдруг сверхвозможности её восстановятся с пробуждением.
Демьян прошёлся по комнате, выглядывая в пёстром тряпье что-нибудь подходящее: верёвку, ремень, и наткнулся взглядом на лоснящийся, инопланетный здесь, благородно надувший свои бока кожаный саквояж.
Внутри обнаружился цветастый термос с широким горлом, а под ним россыпь инсулиновых шприцов.
Термос набит оказался колотым льдом вперемешку с упругими желейными шариками; все они были разных размеров: от булавочной головки до виноградины, с мутью разных цветов внутри. Некоторые словно бы слиплись друг с другом в объёмные макеты молекул из школьного курса. Под пальцами шарики приятно похрустывали.
Демьян отнёс добычу на кухню, осмотрелся, засунул саквояж с карабином под тряпьё, в котором спал; туда, поглубже. Потом не выдержал, и раскрыл шкафчик над плитой; оттуда вниз упал упитанный глянцевый таракан. Демьян отскочил в сторону, задел грязную кружку, та врезалась в стену и рассыпалась с громким щелчком.
В зале протяжно замычали.
Боров сидел всё в той же позе, но глаза его были открыты.
Привет, сказал Демьян, невольно пользуясь притворной манерой, в которой принято общаться с детьми. Что это у тебя?
В руках у борова была игрушка непонятной формы, и он старательно наминал её пальцами. Протянул к Демьяну, а потом наверное, испугавшись, что тот заберёт дёрнул обратно, прижал к щеке.
Овкат, сказал боров.
Что?
Овкат. Овкат!
Боров насупил брови, забыв убрать с лица улыбку. Поднялся.
Сиди тихо, сказал Демьян, и отступил обратно в кухню. Поближе к карабину.
Боров лунатически направился за ним, потянулся к шкафчикам, распахнул их, и начал вытягивать оттуда содержимое, трясти, открывать коробки и упаковки, засовывать внутрь лапу. Нашёл пачку макарон. Громко захрустел. Банки, звеня, падали на плиту и стол. Вытащил пачку крупы, стал сыпать, причмокивая, в рот; зёрна застревали у него в бороде. Игрушку он при этом прижал к рыхлому своему боку.
Дёма! Жосур!
Демьян обернулся.
Девка привалилась к стене рядом с ванной, лицо её было бледным, хотя глаза странным образом горели; наконец в ней проявилось хоть что-то человеческое, и Демьян даже почувствовал нечто очень отдалённо похожее на жалость.
Но всё-таки её нужно было связать.
Боров, дожёвывая крупу, обернулся. Шагнул к ней.
Жосур! снова сказала Асмира.
Голос её прерывался, словно каждое слово давалось ей с огромным трудом. Боров подошёл к ней, а потом вдруг взял, и засунул свою лапу через горловину её кофты внутрь. Демьяну было видно, как он жмякает там ладонью.
Асмира замерла.
Жосур? спросила она.
Боров улыбался и продолжал жмякать. Асмира посмотрела на Демьяна. Во взгляде её была смесь обиды, радости и смущения.
Так, сказал Демьян.
Жосур, она повернулась к борову. Это я, Асмира. Я тут, с тобой! Мы вместе!
Боров не отвечал. Из уголка губ у него текла слюна, цеплялась за волоски и падала каплями вниз.
Валите отсюда, сказал Демьян. Живо. Пока не огребли.
Уходи! сказала ему Асмира и замахала руками. Иди, иди!
Что? спросил Демьян.
Уходи! Туда, туда!
В комнату, что ли?
Улица, улица! Туда! Иди!
Какая улица? сказал Демьян. Охренели, что ли?
Пожалуйста! сморщилась Асмира, собираясь, кажется, плакать. Улица! Пожалуйста!
Валите сами, сказал Демьян. Вы чего это?
Жосур, сказала Асмира. Ты, наконец, вернулся. Я ждала. Ждала!
Боров не выпускал руки из её кофты. Щерил зубы. Она улыбнулась.
Вы эти свои игры начал говорить Демьян, но девка вдруг зыркнула на него, зло и яростно сверкнула узкими своими глазами, зашипела; Демьян обмер: так резко поменялось её лицо.
Иди! сказала она, раздувая ноздри. Иди!
Куда? сказал Демьян.
Связать её надо было, вот что. Обмотать, обездвижить.
Асмира аккуратно вынула пухлую руку борова, опустила её вниз. Боров жалобно заныл.
На улицу иди! закричала она. Уходи!
Потом присела, не сводя с Демьяна взгляд, взяла в руку первое, что попалось, это оказался жестяной чайник с оторванной вилкой и раззявленными в сторону проводами и сделала шаг.
Демьян попятился. Под ногой он чувствовал карабин.
Без обуви я, сказал Демьян, прикидывая варианты: прямой справа, и короткая серия, пока не упадёт; а может, просто достать Сайгу.
Асмира резко шагнула и ударила чайником рядом с его головой, по прислонённой к стене двери. Та хрустнула, постояла, качаясь, и упала, задев углом подоконник.
Демьян уже двинул корпусом, оставалось только передать кулаку импульс для удара но в последнее мгновение остановил сам себя.
Ладно, сказал он. Придурки. Ждите, за вами придут. Скоро. Чао.
Он проскользнул мимо психов в прихожую, вдохнул, как перед нырком на глубину, сгруппировался, и вышел наружу.
***
Неважно, выше ты или ниже предубеждений; полюса, равноудалённые от норм, одинаково несут в себе свободу: будоражащую, опасную, захватывающую дух.
Пол в подъезде был холодным. Ледяным.
Демьян встал на цыпочки. Попрыгал, пробуя согреться, но вместо этого стал задыхаться.
Внизу хлопнула дверь, потянуло холодным воздухом, и Демьян замер. Потом, не думая, понёсся наверх мягкими и бесшумными прыжками. Под ним, там, внизу, на лестничных пролётах, кто-то шаркал, медленно и натужно.
На площадке пятого этажа были только четыре двери, и вертикальная лестница, ведущая на чердак. Демьян залез на пару перекладин, толкнул люк. Он оказался заперт.
Шаги приближались.
Не зная, что делать, он распахнул электрический щиток, отгородился дверцей от реальности, и всунул внутрь руки. Просто держал их там, рядом с перепутанными пыльными проводами.
Ты кто? раздался за спиной у него старческий голос.
От вас заявка по интернету была? бодро спросил Демьян.
Какого ещё тырнету? А ну, иди отсюда!
Да я электрик, сказал Демьян. Мне тут проверить надо. Видите?
Он подцепил пальцами фиолетовую свою пижаму, надеясь выдать её за униформу.
Бабка смотрела на его ноги. Это была низкая старуха в потрёпанной шубе и коричневом платке.
Пошёл! крикнула она ему в лицо неожиданно сильным, поставленным голосом. Я сейчас участковому! Повадились закладки совать! Щас загремишь!