Каждый день Петро уходил, возвращаясь еще более взъерошенным и скрипучим чем обычно.
Нате, гляньте! Вот прям все заняли! Ля какие высоченные стоят, да не по одному домишке там значиться! Да только облюбовали тута все! Облетел я их, коллег поспрошал. Нет, говорят, Петро место. Умные все! Семейные. С кошками, да домовыми. Ну ничего, ничего, девонька, прорвемся. Время то на исходе, ну ничего Он заламывал руки за спину, затем прижимал их к груди, и все причитал, мол пропаду я без семьи.
Петро, ну разве мы с тобой не стая? Зачем нам вообще сдались эти двуногие! Может ты не знаешь, но эти человеки очень опасный народ. Я не доверяю им больше чем собакам. Ты защищаешь меня от котов, а если тебе все-таки нужна еда, ты не стесняйся, я буду делиться с тобой объедками, а хочешь, могу приносить тебе самых вкусных мышей, для друга не жалко! Петро побледнел. Казалось он вот-вот исчезнет.
Как ты, девонька, семью не хочешь? Дажедаже человечка, вот хоть Нет, малюсенького не надо Ну хоть одного? Я махнула хвостом, а Петро закатил глаза и спрятался в темный уголок подвала, пробурчав под нос: «Характерная какая! Стараешься для нее, стараешься»
В тот вечер мы больше не общались. И эта повисшая, звенящая тишина пугала.
Так прошло еще три дня. Я ластилась к дедушке., принесла ему роскошную мышь. Я даже не убила ее, а лишь хорошенько придушила, вдруг Петро сам хотел Однако настроение его лучше не становилось. Он лишь повторял:
Девонька, дом тебе нужён. Дом. Семья. Да хоть человек! Пропадёшь ты без дома.
Как-то раз Петро пришел с очередной вылазки.
За мной, девонька! Шустро-шустро! Нашел, что надо нашел.
Человека? Или целую стаю человеков!
Домовой не ответил, лишь сильнее подтолкнул вперёд.
Идти, а точнее бежать за дедушкой пришлось долго. Его неотложным делом оказалась Коробка!? Обычная коробка. На боку красовались уродливые, человеческие каракули.
Тащи. Приказал домовой. И я, сомкнув челюсти, а где-то подталкивая головой, потащила её к магазину.
Полезай! Вновь приказал дедушка.
Опасно, деда! Прошипела я Я же вся на виду!
Полезай, кому велено! А я присмотрю.
Хвост колотил по коробке. Время тянулось медленно. Люди проходили мимо, разглядывая меня. Однако никто не пытался подпалить усы или пнуть. Мимо прошёл ребёнок.
От-дамвхо-ро-шие ру-ки
ЧЕГО!?
Шерсть на загривке приподнялась. Я взглянула на повисшего рядом Петро.
И чего ты удумал, старый чёрт!
Тише, девонька, не дури.
Я выпрыгнула из коробки и побежала в сторону убежища. Следом явился Петро.
Не дури, вернись.
Не вернусь! Зачем нам семья? Разве тебе плохо со мной? Люди! Эти люди могут выкинуть меня на улицу как наиграются. Им нельзя верить! Я верю только тебе
Исчезну я! Скоро! Может тебе и прожить без семьи, а домовому никак! Думала за зря вожусь с тобой? По доброте душевной! Ты мой проводник в новый дом! Не найти домовому дома без кошки. Не найти Вот так-то девонька
Как-то раз я попала под кипяток. Мама долго зализывала бок что я обожгла. Казалось Петро окатил меня кипятком с ног до головы.
Вот как. Тебе нужна не я, а дом. Меня выбросят, а ты останешься при деле.
Да что же выкинут то?
Мама была лучше меня! Она родилась породистой, домашней кошкой! Только это не спасло её от улицы.
У кошек нет слез. Если бы были, я бы залила ими весь подвал.
Не ходи за мной, Петро. Бросила я, и отправилась гулять по крышам.
Чёрная кошка
Я сновала тёмной змейкой. Ныряла под трубами, скользила по парапетам, и смотрела как небо сошло с ума. Его кто-то сильно обидел, и теперь оно плакало большими, мохнатыми снежинками. Швыряло пригоршни снега прям в лицо земли. Мол, посмотри, как мне больно. Дома стояли безмолвно, как нечаянные свидетели, не к месту начавшейся истерики, но глазели пристально, не в силах отвести свои желтые глаза-окошки. И казалось нет больше ничего в этом мире кроме снега, окон, и кошек.
Вот одна. Спокойная, сытая и беспечная, она вглядывалась в белое, шуршащее полотно за стеклом.
А этот кот-буддист вероятно достиг просветления, и не собирался покидать его, не смотря на усердия двух маленьких человеков. Один отчаянно тянул кота за хвост, а второй изучал изнанку ушей.
А этот вот-вот получит взбучку, как только хозяева заглянут в комнату. Он уселся на перевернутую ёлку, как на поверженного мамонта. Такие разные, но все они были домашними.
Мама любила вспоминать прошлую жизнь. Рассказы были похожи на сказки. Всегда полные миски с едой. Её можно не прятать, не отвоёвывать, не искать. Мягкая постель, чистая вода. Там тебя любят за то, что ты есть. И мне нравилось слушать их перед сном, лишь за тем, чтобы дать себе коротенькую отсрочку перед завтра. А завтра наступит реальность. Где есть день. Который нужно пережить и, если тебе удастся будет следующий. И так до тех пор, пока тебя не призовет лунная дорога. Ощутив её зов, когда придет твоё время, ты уйдешь к предкам.
На улицах не живут, на них выживают. Я поняла это сразу, как только открыла глаза. А мама не смогла принять настолько простую истину. И все же, что-то начало меняться во мне, с приходом Петро.
Еще Ляля говорил: «Легче жить, когда есть для кого» Мы с мамой были его стаей. А затем моя стая оставила меня одну. И я выживала, всю свою маленькую жизнь. Да так усердно, что теперь мне хотелось просто жить. Верить, и мечтать. Найти для них силы! Как мама находила их.
Я долго всматривалась в небо, пока не расплакалась. В груди стало до боли тесно. Её распирали необъяснимые, а значит неприятные чувства. Если тебе удалось поесть, найти теплое место, откуда не выгнали более сильные хвостатые, не поймали люди с палками, предел мечтаний достигнут. Остальное не достижимо. И если так, зачем забивать голову. Вместе с тем, с приходом Петро, я стала понимать насколько одиноко мне было без мамы и Ляли. Его вера что жизнь не выживание, и в ней есть место многому, в том числе радостям, счастью, проедали что-то во мне будто ржавчина.
Жалость к себе понемногу отступала, и её место занял страх. Мне вспомнилась как ярко домовой светился в нашу первую встречу. С каждым днем он истончался, всё больше горбился, превращаясь в настоящего старика.
Я подошла к небольшой, темной лужице. Из нее на меня смотрела угрюмая кошачья рожица.
Ну что, на жалелась себя, или еще поноешь? Маленькой капризной кошечке плохо от того что друг любит её не просто так, и желает для себя и неё лучшей жизни! Вот негодяй! Ну и пускай что ему грозит смерть. Так даже лучше. Наша кошечка сможет всласть настрадаться, носиться со своим недоверием она облизнула лапку и уставилась на меня глазами-щёлочками Или подожди, ты всерьёз удумала ради этого старика рисковать собственной шкурой, и повязаться с двуногими!? А что бы на это сказал Ляля?
Ляля сказал бы что для хорошей стаи и жизни не жалко! На секунду мне показалось что я увидела маму и Лялю. Они стояли на самом краешке крыши. На старом разбойнике не было шрамов, густую шерсть трепал ветер. Они еле заметно кивнули мне. Я наступила лапой на лужу, и со всех ног помчалась к Петро. Я мчалась домой.
В подвал я спускалась по памяти, наощупь, сильно зажмурив глаза. Мне казалось, что, если я открою их и не найду домового мое сердце не выдержит и разлетится мелкими осколками, исцарапав все внутри.
Петро! Дедушка, выходи! Деда! Ты хотел, как лучше Я не злюсь больше. Честно. Прости меня, деда Ты где?
В уголке послышалось едва слышное кряхтенье. Только тогда я открыла глаза.
Непутевый из меня домовой. Даже кошка отказалась. Да что уже Видать срок мой подошел.
Дедушка! Я Я не отказывалась! Не уходи
Я зарылась головой в его бороду. Мяла грудь лапами.
Обида твоя, девонька. Больно. Ох, больно от неё.
В ту пору все были молоды. Двое новобрачных, маленький котенок и новоиспеченный домовой Петро. Росла семья, рос дом.