Бежать. Вперед, туда, где нет перед глазами стен!
В спину несутся проклятия, по бокам мелькают пустые, плохо освещенные тоннели и запертые двери. Одно за другим сменяются темные ответвления, похожие на змеиные норы, откуда выскальзывают новые и новые преследователи, все как один страшные и отвратительные. Время слилось, превратилось в бесконечную адреналиновую скачку.
Бегу вперед, пока есть силы. Пока бежать не оказалось некуда. Свернула не туда и очутилась в тупике, в грязной туалетной комнате.
Топот разрывает барабанные перепонки. Запрыгиваю в одну из кабинок и залезаю с ногами на унитаз. Держусь обеими руками за шприц, выставив перед собой погнутую окровавленную иглу. Топот и крики приближаются, долбят по ушам, становятся невыносимы.
И начинают стихать. Не переставая вопить, толпа преследователей проносится мимо.
Закрываю глаза. Дышу, просто дышу.
За что же мне все это?
Наверное, я могу выбраться наружу, достать из стены какую-нибудь решетку и проползти незамеченной через вентиляцию. Ведь именно так всегда происходит в кино. Где-то глубоко на заднем плане сознания мысль кажется сомнительной, но это и не важно. У меня все получится. Обязательно получится. Иначе я просто не выдержу. Иначе разорвется сердце.
И вот я легко и беспрепятственно проникаю к свободе сквозь узкие вентиляционные шахты и подставляю лицо долгожданному солнечному свету. Именно солнечный свет это защита и безопасность. Не знаю почему, но солнечный свет избавление от всех выпавших на мою долю испытаний.
Наверное, я пришла в себя, потому что сердце уже не отдается в ушах болезненным ритмом, а пальцы рук и ног начинает покалывать от холода. Открываю глаза.
Стены кабинки, покрыты уродливыми, похабными рисунками, нечитаемыми надписями и разводами грязи, о происхождении которой не хочется даже думать. Почти готова опуститься на пол и краешком глаза выглянуть из под дверцы.
Снова шаги. Неторопливые, но быстрые и уверенные. Им вторят такие же. Внезапно звуки смолкают совсем рядом с моим укрытием. Снаружи слышатся приглушенные голоса:
Нин Сикиль.
Нун Гараш.
Наша встреча весьма удачна. Нун Гараш приглашает Госпожу присоединиться к нему на ближайшей охоте.
Второй голос кажется знакомым. Я слышала его совсем недавно.
Нин Сикиль ценит приглашение, но предпочла бы охотиться в одиночку.
Нун Гараш понимает, в интонациях говорившего слышится насмешка, И полностью разделяет подобные предпочтения. Однако, он настаивает.
Если Нун Гараш желает пообщаться, то Нин Сикиль желает знать о предмете разговора заранее.
Предметом разговора является один старый внутрисемейный вопрос.
Короткая тишина снова нарушается знакомым голосом:
Слушай, Салазар, при всем уважении, но ты либо прямо говори, либо ничего не выйдет.
Голос утратил свой официоз и я наконец вспоминаю этого человека. И он мне тоже не друг, но если враг, то враг хотя бы знакомый.
Давай не посреди коридора об этом. вздыхает его собеседник.
Тяжелые шаги смолкают в считанных сантиметрах от моего убежища, голоса зазвучат громко и отчетливо. Выглянув из-под двери, я легко могла бы протянуть руку и дотронуться до их обуви.
Не знаю, поймешь ли ты о чем речь, но мы желаем вернуться к разговору, который в последний раз поднимался в этих самых стенах примерно 80 лет назад. Некоторые, кхм Аспекты Существования семьи требуют переосмысления и Нун Гараш хотел бы просить о скромной возможности припасть к источнику ее неоспоримой мудрости.
На этот раз оба замолчали надолго.
Издалека слышится приглушенный топот множества ног и крики доктора.
Хотя бы удалось не запятнать свою совесть убийством. Впрочем, что даже тюрьма начинает казаться благополучным исходом. Но дойдет ли дело до тюрьмы? Захотят ли эти бледные, змееподобные чудовища передать меня в руки правосудия? Не лучше ли было умереть?
Она здесь, я видел по камерам! кричит доктор и толпа вламывается в туалет.
Преследователей много я слышу, как задние напирают на передних, наступают им на пятки и заталкивают внутрь. Но передние застывают, словно замороженные.
Это что?
Ян произносит два слова, вроде бы спокойно, но я вижу, как выглядит он, стоя в забрызганном кровью коридоре над человеком, которому только что пустил пулю прямо в живот.
Мы Девка сбежала Здесь прячется. запинаясь отзывается доктор.
Одна за другой распахиваются по направлению ко мне дверцы кабинок. Настал момент когда нужно смириться и сохранить остатки человеческого достоинства. Выйти самостоятельно и не позволять им вытаскивать себя силой.
Но я не успеваю.
Дверь открывается, я держусь обеими руками за шприц и до боли в позвоночнике вжимаюсь в стену.
Ян смотрит спокойно, в его глазах ни злобы, ни удивления.
Вылезай. говорит он.
Слова застревают в горле.
Давай, вылезай. повторяет он.
Я не пойду в инкубатор. Хочу объявить об этом твердо и уверенно, но с языка срываются только всхлипы.
Ты пойдешь со мной. Не бойся.
Нет. Это плохая идея. тихо шепчет тот, кого зовут Салазар.
И двое медленно переглядываются. Потом их взгляды снова обращаются ко мне. Салазар делает шаг и что-то жуткое в его взгляде заставляет взмахнуть иглой.
Но Ян кладет руку на его плечо и тот отступает.
Пойдешь, сучка, пойдешь! Вылезай тебе сказали! кричит врач, подпрыгивая за их спинами.
Она не хочет в инкубатор. не глядя бросает ему Ян.
Не хочет?! Она меня чуть прикончила, а теперь не хочет?!
Крупные капли слюны вылетают из его рта и оседают на лицах Яна и Салазара. Они снова переглядываются. Я этого не вижу, но чувствую: все находящиеся в помещении устремляют взгляды на врача.
Мертвую тишину нарушает Ян.
Нин Сикиль благодарит за приглашение. Шпионкой я займусь. А ты, его губы трогает едва заметная улыбка. Помоги доктору наклеить пластырь.
Врач бледнеет и пятится. Что-то повисло в воздухе такое и мелькнуло в его глазах Не знаю, что произойдет, но этого человека мне жаль.
Салазар улыбается и подает кому-то знак. Взрыв неприятного, похожего на лай, смеха. Несколько татуированных рук хватают врача и уволакивают прочь, под звуки рвущегося с треском окровавленного халата.
Гвалт и крики стихают в отдалении.
Пойдем. зовет Ян еще до того, как снова наступает тишина.
Никуда я с тобой больше не пойду!
Снова взмахиваю оружием. Ян закатывает глаза и шприц летит в мусорное ведро. Он отступает на пару шагов и снова манит за собой.
Давай. Все самое страшное позади. Ну же. Я тебя не обманывал.
Не обманывал?! Ты Ты меня Да что это вообще такое Что это за место? Что здесь происходит?!
Не говори, что это было хуже того, от чего я тебя избавил. Я дважды спас твою жизнь, один раз чтобы ее забрать. Я поступил бы так снова, но в этом больше нет нужды. И если жизнь по прежнему тебе дорога я твой единственный шанс ее сохранить. А если нет просто скажи. И все закончится здесь и сейчас.
Он ждет. Достоинство ускользает и с каждой секундой словно опухоль вырастает в горле ком. Все случается само собой: слезы брызжут во все стороны внезапным и бурным потоком.
Я снова слышу его голос, но не разбираю ни слова. Чувствую как что-то ложится на мои плечи. Его куртка. А простыня давно лежит где-то на полу. Это самый унизительный момент моей жизни. Звуки его голоса тонут в сплошной завесе слез.
Внезапно я взмываю в воздух.
Отпусти.
Ты пойдешь сама?
Да.
Плотнее запахиваюсь в куртку, поднимаю голову и до конца дороги смотрю только перед собой. Но смотреть и не на что: все те же однообразные, клаустрофобные коридоры, уже знакомый лифт и скалящиеся, неосвещенные змеиные норы боковых ответвлений.
Не знаю, сколько пришлось пройти, но дорога заканчивается в каком-то помещении и если бы не отсутствие окон, я приняла бы его за обычную квартиру.