Потому что ты заглушила все, что было в тебе.
Неправда.
Да что ты? А здесь ты видела кого-либо из тех, о ком рассказывала минутою ранее? Егор прищуривается. Я готов поспорить, что нет. Диктофон я оставляю тебе, записывай все, что вспомнишь или что придет на ум.
Нам нельзя иметь в палатах подобные вещи.
Не переживай, я обо всем договорился. Но это при условии, что ты не будешь светить им направо и налево.
Я не расскажу ничего нового
А мне нужно, чтобы ты как следует, поворошила свое прошлое. Вспоминай, Варя, все до малейшей крупицы. Лишь прожив все заново, ты сможешь мне помочь. И себе в том числе.
Он уходит, оставляя меня в неприятном недоумении. И оно длится весь обед, когда я вяло ковыряюсь в невкусной гречневой каше с жутко воняющей луком подливой. И когда наступает вечер. Но во всем этом есть все же плюс. Рой мыслей заглушает все остальное, за что я так ненавидела ночи здесь. А именно стенания больных за стенами, которые эхом разносились по всей больнице. Их крики, причитания сводили с ума. Они въедались в тебя без твоего разрешения. Иногда я просто лежала в темноте и мечтала стать крупицами пыли, которые кружились в воздухе. Лишь бы больше не терпеть все эти издевательства.
Но сегодня все совсем иначе. Приезд Егора не сулил ничего хорошего. Я всем нутром чувствовала, что грядет нечто страшное. И мне меньше всего хотелось находиться в больнице в тот момент, когда начнется хаос. Я не знаю, как именно он узнал об этом, но я действительно заглушила весь свой дар. Потому что по сравнению с тем, что я здесь увидела, домовые были цветочками. Странно было надеяться, что в психиатрической больнице могут обитать хорошие существа. Пару ночей наедине с ними чуть не свели меня в могилу. Так что я решила их больше не видеть. А теперь нужно было все возвращать обратно. Мне нужно вытащить все из себя на поверхность и лучше это делать, когда никто этого не видит. И темная ночь в одиночной палате могла мне помочь в этом.
Сажусь на постели и прислоняюсь спиной к холодной стене. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. А затем нажимаю на кнопку диктофона, зажатого в одной руке:
В тот вечер мы вернулись без опозданий
Глава 5. Тогда
Мама встречает нас там же, в прихожей, будто все это время она не сдвигалась с места. Смотрит то на папу, то на меня и будто сканирует наше настроение. Но мы с ним те еще Штирлицы, так что домой заходим с улыбками на лицах. Хотя глубоко внутри спрятано беспокойство и некотором роде страх.
Мамуль, как чудесно пахнет, стараюсь чтобы голос был не чересчур радостным. Пирог?
Да, твой любимый вишневый, она прищуривается, все хорошо?
В целом, да, киваю головой.
Сереж? недоверчиво переспрашивает она папу.
А?
Все ведь так?
А что, наша дочь будет врать? переводит на меня стрелки папа и я, мысленно обещаю ему это припомнить.
Но во всем этом представлении есть огромный плюс для нас и минус для мамы. Она очень доверчивая. Поэтому, если мы в два голоса утверждаем, что все хорошо, то она быстро успокаивается.
После ужина мы еще где-то около часа болтаем и обсуждаем планы на ближайшие дни. Но здесь все обыденно. Папа с первыми лучами солнца укатит на работу, где будет детально исследовать материалы, чтобы найти хоть одну зацепку для расследования. У мамы намечалась выставка через месяц, поэтому у нее все было расписано по минутам. А я, как порядочная студентка девятнадцати лет, начинала подготовку к сессии.
За разговорами мы засиделись до позднего часа, так что, пожелав друг другу спокойно ночи, разошлись по своим спальням. Но я знаю, что никто пока не собирался спать. Мама залипнет в планшете, перепроверяя декор и меню для фуршета выставки. Папа в это время будет задумчиво гипнотизировать какой-то канал на телевизоре. Он создает видимость, будто отдыхает, но это лишь ширма. Шестеренки в его голове крутились как за столом, так и сейчас. Просто папа старательно делает вид, что хоть когда-то забывает за работу. Чтобы не расстраивать маму.
Ставлю печеньки в пиале на письменный стол и плюхаюсь на постель. Просто лежу и смотрю в одну точку на потолке, отмечая редкие отблески света от фар мимо проезжающих машин. В голове странная пустота. И это очень непривычное для меня явление. Обычно там столько мыслей, что я даже их не могу упорядочить. А тут ничего Да и вообще чувствую себя порядком уставшей.
Ради разнообразия могла бы принести и чипсы. Раздается голос со стороны стола, а за ним следует тяжелый вздох. Ненавижу крекеры.
Ради разнообразия мог бы не тырить мои вещи просто так, не остаюсь в долгу.
Вообще не понимаю, о чем речь. И мне даже кажется, что ты наговариваешь на меня.
Приподнимаюсь на локтях и смотрю на домового.
Сеня, ты борзеешь.
Но мои слова как всегда его даже не задевают. Это ж Сеня. Молодой, амбициозный домовой со специфическим чувством юмора. А еще он очень наглый. И черт же меня дернул привести его к нам домой. Но ято думала, что это временное явление, а он заселился к нам на постоянную основу. И, что самое странное, Олег, второй домовой, почему-то его не только принял, но и прикипел к нему. Вы, наверняка, удивитесь. Мол, в чем же тогда дело? Но исходя из народных поверий, выстраивается весьма простое уравнение. Одна квартира один домовой в ней хозяйничает. Они на дух не переносят конкурентов. И если такое случается, что они не могут поделить территорию, то быть в семье беде. В этой квартире все будет ломаться в лучшем случае. А в худшем, люди будут часто и сильно болеть. И я прекрасно понимала, на что иду, забирая с очередного «дела» бедного и несчастного Сеню. Нет, правда, он первое время и был таким. А потом
Договоришься когда-нибудь и молодая хозяйка тебя выгонит, Олег тоже появляется в комнате.
Старший домовой, как и положено его статусу, носил длинную седую бороду, очки и любил красивые вещи. Особенно, он уважал вельветовые костюмы тройки, которые сам же и шил. В них он был похож на достопочтенного дядюшку, правда, очень небольшого роста. Рядом с ним Сеня в моих переделанных футболках и рванных джинсах смотрелся как настоящий шалопай. Волосы у него вечно торчали вихрями в разные стороны и он категорически был против бороды. Максимум, что можно было увидеть на его лице, так это маленькую бородку. Которую он выкрашивал в темный цвет маминой краской для бровей, пока она не видит.
Это вряд ли, отзывается он, вяло ковыряясь в пиале. Я привнес в ее жизнь много нового. Вечно же повторяю, что за любой кипишь, кроме голодовки. А она? Скучная и унылая. Прямо как эти пресные крекеры. Нет в ней огонька, чтоб вот прямо, ух!
Хватит и тебя, сумасброда, на наши головы, Олег присаживается в мое рабочее кресло и поправляет очки на переносице. Не видишь, что-то же случилось. Варя, что тебя тревожит?
Была с папой на задании и видела одного из ваших. Сажусь на кровати. Обозленный товарищ. И крайне необщительный.
Да всяко разные встречаются домовые. Олег пожимает плечами. Не бери на свой счет. У нас же, как и у людей, жизнь зависит от многих факторов. Видимо, ему очень не повезло.
Да я это понимаю, но так надеялась, что он хоть что-то подскажет, устало провожу ладонью по лицу, а он наоборот запутал еще сильнее.
Сложное дело? активизируется Сеня. Кого убили? Много крови было? А тело целым осталось или по кускам нашли?
Да уймись ты, окаянный, Олег отпустил ему подзатыльник, как только младший оказался в его досягаемости.
А чего я сказал такого? Насупился вмиг Сеня.
Но его плохое настроение было недолгим, так как в поле его зрения появилась наша кошка. Которую он тут же попытался оседлать, словно ковбой из дикого запада. Естественно, животное сопротивлялось и шипело, но домового это не останавливало. Когда они проносились мимо, пришлось схватить его за шкирку и хорошенько встряхнуть.