От краха биостанцию спасли жёны местных. Сперва они не понимали, что происходит, ибо жили на своей половине посёлка и на студенческую часть заходили редко. Наконец одна из них, расталкивая уснувшего под крыльцом общежития плотника, увидела на высоком крылечке Катю в развевающейся на ветру юбке с сигареткой в тонких пальчиках. Катя как раз состроила свою фирменную гримаску одновременных боли и блаженства. Местная оценила масштаб бедствия, отхлестала плотника по щекам и с трудом увела.
Следующие три дня к «Вороньей слободке» началось паломничество местных дам. Оказалось, что трактор измял все цветы на газонах, вываливающиеся дрова и стройматериалы отбили краску с урн и пожарных бочек, завалинка прогнила, повсюду мусор, на дороге грязь. Всё это надо красить, пропалывать, засаживать цветами. Кладовщица полдня собирала просыпанные у крыльца саморезы, внимательно отслеживая график катиных перемещений. Постепенно женщины сокращали дистанцию. Вскоре они уже заговаривали с Катей и стреляли сигареты. Потом поднялись к ней на крыльцо, чтобы вместе покурить.
Мы же испугались, что селянки её отравят. Или подкараулят в туалете, запрут и опрокинут кабинку. Или заманят в тайгу и утопят в болоте. Все были в панике. Дошло до того, что начальник практики на планерке предложил под благовидным предлогом отослать принцессу в Москву. Однако, когда кладовщица об этом услышала, она, к всеобщему удивлению, возмутилась: «Хотите нас без мужиков оставить?» Начальник ничего не понял и попытался снова объяснить, что он-то хочет, чтобы все мужики остались при селянках, поэтому предлагает эвакуировать Катю. Кладовщица искоса уставилась на него и забормотала: «Эякулировать, эякулировать. Кобели» Начальник практики покраснел, а директор захохотал.
В итого никто Катю не отравил. Женщины предложили ей ушить платья, чтобы те стали практичней для нужника, после чего самые откровенные платья исчезли, но появились похожие на платья шаровары. Селянки стали помогать ей стирать джинсы, чтобы та могла ходить в них чаще, потом потребовали запретить проезд транспорта мимо общаги, чтобы выхлопные газы не мешали столовским спать. И вообще сократить до минимума всю хозяйственную деятельность в радиусе ста метров.
А по вечерам женщины в платьях, похожих на её, стали прогуливаться со своими мужьями под руку вдоль берега и обратно, проходя и останавливаясь под крыльцом, на котором Катя курила свои длинные сигареты. Они здоровались с ней, давали мужьям полюбоваться и уводили домой. При этом на лицах селянок блуждало любовно скопированное то самое знаменитое выражение смущения порноактрисы.
Наконец принцесса уехала вместе со всеми и инцидент был исчерпан. Надеюсь, пребывание среди простого народа не прошло для неё бесследно. В следующем году я поинтересовался у общих знакомых, как у неё дела, и получил ответ: «У Кати все сложно». Кто бы сомневался.
Я вспоминал эту давнюю историю, сидя на старой скамейке у деревянного пирса биостанции. Темную зелень елей и сосен на окрестных холмах уже сильно разбавили охра и багрянец берез, осин и клёнов. На небе ни облачка, полный штиль. Осеннее солнце бессильно отражается в зеркальной глади моря. С прибрежных скал можно писать романтические пейзажи хоть маслом по холсту, хоть акварелью по бумаге, хоть цветной тушью по шёлку. Тут, среди диких лесов и болот, на биологической станции, сокращенно БС, в начале осени затеяли международную биологическую школу вместе с научной конференцией. Теплоход с её участниками как раз швартовался к причалу.
На БС я занимался в том числе техническим обеспечением работы этой самой конференции администрировал сеть, налаживал компы, ставил программы. Вы наверняка встречали подобных ребят на работе. И сидел тут не из праздного любопытства, а надеясь пообщаться с иностранцами, конкретно с французами. Со школы учил их язык и страдал от нехватки практики. При этом не особо переживал за своё произношение, ибо вообще не представлял себе, что такое общение с носителем языка.
Наконец спустили трап, и пассажиры повалили на берег. Встречающие выискивали знакомых, замелькали рукопожатия, объятия. Вот сошла одетая в кожу и меха дама лет за сорок. Её сопровождали лысый толстячок, кативший объемистый чемодан, и очкастая темноволосая девушка в синей куртке с большой сумкой. Им навстречу вышел, широко улыбаясь, сам директор вместе с главным инженером. Оживленно переговариваясь, они направились к Главному корпусу.
Пока народ шёл мимо, я прислушивался. Прошагала группа опрятно и модно одетых французов с яркими рюкзаками и чемоданами на колесах. Они болтали, улыбались и казались сошедшими с рекламного ролика. Последними шли две девушки и парень, наверное, приятели.
Молодой человек, похожий на известного персонажа Михаила Боярского (неужели и он из Гаскони?), курил сигариллу. Одна девушка была русоволосой и голубоглазой, похожей на Жанну д'Арк со средневековых миниатюр. Другая вылитая актриса Сара Бернар в молодости, только черты лица погрубее. Носик без горбинки, щёки пухлее, чёрные вьющиеся волосы, овальное лицо, большие глаза, красиво очерченные губы, от которых у меня похолодело в груди. Я тут же решил во что бы то ни стало с нею познакомиться, надеясь, это будет несложно. И долго глядел вслед, благодаря Провидение за похвальное постоянство, с которым оно посылает в наше захолустье молодых красоток.
А вечером, сидя в своем домике у окна за кружкой чая, таращился на загадочно темнеющее сквозь сосны и голые кусты море. Сентябрь. Полшестого, уже смеркается. Похоже на дачу в далёком детстве. Последние дни августа, портится погода. Близится чёртова школа, долгие девять месяцев чёртовой школы. Ужин, темно, свет от люстры отражается в окне, и не видно, что там, на улице. Кажется, что опускаешься в батискафе на дно к морским гадам и вот-вот прильнет из темноты к стеклу страшная зубастая морда.
Я закрыл глаза и неожиданно увидел всё сверху. Огоньки окон в море мрака, звезды среди редких туч цвета маренго, чёрная стена леса на острове за проливом. Тени, неслышно мелькающие среди деревьев. Услышал тихий плеск прибоя, шёпот облетающей листвы, скрипы и шорохи леса. Открыл глаза. Видение исчезло, но неясная тревога осталась. «Всё вроде хорошо, да что-то нехорошо», как писал классик.
2.Понедельник
В понедельник утром по пути в серверную в недавно отремонтированном Главном корпусе, где должны были проходить мероприятия конференции, увидел уже знакомую троицу.
Здравствуйте, преодолевая робость, поздоровался с ними на французском, рад вас видеть!
От усердия даже немного взволновался. Гасконец улыбнулся и кивнул. Похожая на Жанну д'Арк отступила на шаг и ответила с лёгким немецким акцентом, что тоже рада, а Сара сощурила глаза, осклабилась и тоже поздоровалась, поинтересовавшись, кто я такой. Она говорила на нарочито простом, как я позже понял, французском. Я представился и спустя пять минут уже узнал, как их зовут, откуда они, какое у них расписание, где уже побывали.
Как только показалось, что беседа перестаёт быть непринуждённой, я поблагодарил, и мы разошлись по своим делам. Только они скрылись из виду, как понял, что не запомнил имён девушек, только Гасконца. У меня это обычная беда. Парня звали Пьер. Подумав, решил, что девушку, похожую на Жанну д'Арк, буду называть для себя Жанной. Ну а с Сарой я определился уже вчера.
Из легкой задумчивости вывел проходивший мимо директор, который сообщил, что скоро начинается ремонт в «Теремке», домике-музее (как звучит!) строительных отрядов. Внутри его стены были увешаны экспонатами досками с фамилиями их участников. Имелись там также всякие шутки-прибаутки и даже резьба, живопись и миниатюры. Не было, пожалуй, только инкрустаций и укебори.